Рисунок 1. Монастырский сад на площади, которая вошла в состав монастыря лишь в 17-м столетии. Рисунок 2. Сретенские ворота. Рисунок 3. Северо-западное прясло. Рисунок 4. Северо-Западная башня. Рисунок 5. То же, деталь. Рисунок 6. Западное прясло. Рисунок 7. Башня на западном прясле. Рисунок 8. Юго-западная башня. Рисунок 9. Она же изнутри монастыря. Рисунок 10. Сергиевские ворота. Рисунок 11. Юго-восточная башня. Рисунок 12. Восточное прясло, вид изнутри монастыря. Рисунок 13. То же. Рисунок 14. Башня на восточном прясле, вид изнутри монастыря. Рисунок 15. Северо-восточная башня, самая высокая в монастыре. Рисунок 16. Внутри этой башни. Рисунок 17. Келия Иринарха, вид снаружи стен. Рисунок 18. Она же, вид изнутри стен. Рисунок 19. Храм Бориса и Глеба. Рисунок 20. Он же. Рисунок 21. Благовещенская церковь и Трапезная. Рисунок 22. Трапезная палата с крыльцом. Рисунок 23. Покои настоятеля. Рисунок 24. Братский корпус (слева внизу, руинирован) на фоне Сретенской церкви. Рисунок 25. Казначейский дом (слева) и Просфорный дом. Рисунок 26. Старые настоятельские покои. Рисунок 27. Сергиевская церковь. Рисунок 28. Крыльцо этой церкви. Рисунок 29. Декор этой церкви. Рисунок 30. То же (композиция из двух фотографий). Рисунок 31. Роспись Сергиевских ворот. Рисунок 32. Сретенская церковь с северо-восточной башни. Рисунок 33. Башни при Сретенской церкви. Рисунок 34. Паперть Сретенской церкви. Рисунок 35. Звонница. Рисунок 36. То же, деталь. Рисунок 37. То же, на переднем плане - крыльцо. |
Борисоглебский монастырь Оплот Москвы в Ростовском княжестве Иные говорят, что ничего более красивого увидеть в Ростове невозможно. Решайте сами. <<Часть I. История Ростовского княжества <<Часть II. Памятники архитектуры Ростова То, что вы прочтете ниже, рассчитано на читателя, уже знакомого с нашей статьей об истории Ростова. Рассказывать «просто так» про Борисоглебский монастырь как про очередной «чудный уголок русской природы» – бессмысленно. Конечно, можно вырвать из контекста все, что угодно. Но зачем? Борисоглебск – прекрасный шанс прояснить одну из самых мучительно темных страниц в истории Ростова: как великий и могучий Ростов позволил себя пленить Москве? Когда читаешь сюжеты из истории города, кажется, что ответа нет. Ответ есть, но – в 18-ти километрах от Ростова, в Борисоглебске. Но, чтобы камни заговорили, нам пришлось взять на себя смелость полностью пересмотреть «идеологию» основания этого монастыря. Мы увидим, как Москва расчленила тело Ростовского княжества, чтобы забрать его по кусочкам. Как перед «собиранием русских земель» было их «разрезание». Убедимся: Борисоглебск, самое оживленное место в котором ныне – автостанция, и то раза 4 в день, некогда был крупной ставкой в еще более крупной политической игре. Зачем Сергий Радонежский поехал в Ростов? Рассмотрим сначала традиционную версию основания монастыря. Она говорит, что во времена Дмитрия Донского (1359-1389) из «области великого Новгорода» (по другим сведениям, из Троицкого монастыря под Москвой) пришел в эти глухие места монах Федор, и срубил себе келью. А через три года к нему присоединился такой же отшельник Павел. В 1363 году в Ростов прибывает Сергий Радонежский. Федор и Павел пришли к нему с просьбой разрешить поставить церковь и основать монастырь. Сергий с жаром согласился, даже сам прибыл на место и указал, где строить. К новой обители потянулся народ, и монашествующий, и трудовой, ну, и обитель состоялась. Эта версия, принятая ныне без критики всеми историками, не может нас удовлетворить по очень многим причинам. Во-первых, поведение Федора и Павла совершенно не вписывается в модель поведения пустынников 14-го века. Если вспомнить Макария Желтоводского и Унженского, который только и делал всю жизнь, что бегал от людей, и оставлял основанные им обители лишь из-за того, что возле них становилось слишком людно, этот контраст высветится с особой ясностью. Макарию и ему подобным и в голову бы не пришло просить у Сергия разрешения основывать монастырь, делать его публичным, большим и многолюдным. Либо – Федор и Павел никакими отшельниками не были. Во-вторых, бросается в глаза даже не то, с какой готовностью Сергий отреагировал на просьбу, а то, что он зачем-то принялся указывать монахам, где строить. Но разве они перед этим уже не выбрали себе место, разве не построили уже себе кельи? Чем их выбор не понравился Сергию? Наконец, легендарность всего сюжета ясно видна из колебаний: то ли основатели из того же монастыря, что и Сергий, Троицкого, то ли они из Новгородских земель. Кажется, сочинитель легенды имел перед собой набор более-менее подлинных сведений, и комбинировал их, чтобы достичь некой цели. Какой? Но сначала вспомним, а с какой целью прибыл Сергий в Ростов в 1363 году? Это был очень непростой год в Ростове. Князь Константин, верный вассал Москвы, правивший уже 40 лет своей Борисоглебской половиной княжества (о "сторонах" – ниже), и три года перед этим получивший по ханскому ярлыку и другую половину, Сретенскую, вдруг взбунтовался и решил сбросить с себя московское ярмо. Он поддержал притязания на великокняжеский стол не князя московского Дмитрия (Донского), а князя суздальского. И проиграл. Дмитрий получил стол во Владимире, а Константина надо теперь наказать. И его наказывают - удаляют княжить в Устюг, где он загадочно умирает уже в следующем, 1365, году. И вот именно в момент «экзекуции» мы видим Сергия Радонежского, эту «тень Дмитрия Московского» в Ростове. Историки говорят, что он «мирил» ростовского и московского князей. Мирил – это как? Уговаривал Константина переехать в Устюг и поскорее умереть, что ли? Или будем говорить проще и откровеннее – Сергий пришел выполнить приказ Дмитрия Московского, и лишить Константина трона? Мы знаем две подобные миссии Сергия Радонежского, в Нижний Новгород и в Рязань. В Нижний Сергий поехал в 1365 году, когда городецкий князь Борис понял, в какую пучину тянет отечество нижегородский князь Дмитрий. Этот Дмитрий подарил своему московскому тезке ярлык на великое княжение в обмен на эфемерные обещания военной помощи. Борис захватил престол в Нижнем. Сергий, явившись в Нижний, закрыл все храмы, и это церковное проклятие оказалось действенней любой другой формы давления. Борису пришлось отступить. В Рязани Сергий оказался как раз тогда, когда Дмитрий Московский попытался наказать Олега Рязанского за мнимое предательство в Куликовской битве, а на деле – сорвать на нем злобу за собственный грубый просчет (через два года после «победоносного» Куликова поля Москва была сожжена ханом Тохтамышем). Хотел наказать – да не рассчитал сил. В 1386 году рязанцы, отвечая на агрессию Москвы, нанесли ей ряд существенных поражений. И в 1386 в Рязани появляется Сергий. Да, тут он действительно «мирит», потому как «наказать» не мог. Где надо, Сергий был дипломатом, где надо – жестким менеджером князя Дмитрия. А в Ростове? А в Ростове надо было сделать в общем-то неслыханное – добиться, чтобы князь с таким «стажем» вдруг встал, и просто ушел. Военная сила? Она не всегда решала проблему. Несмотря на то, что многие из ростовского боярства перебежали в Москву еще при Иване Калите, в Ростове остались силы среди «золотой сотни», которые могли дать отпор. Миссия невыполнима? Светскими силами – да. Но в душе каждого живет страх. А повелитель страха – Церковь. Нижегородские и рязанские подвиги Сергия еще впереди. Но его таланты известны, а главное, это же его отец был в числе тех, кто когда-то, по зову Ивана Калиты, сменил Ростов на Москву. Почти свой, ростовский… Мы не знаем, какими карами небесными пригрозил Сергий Константину. Но нам известен результат, и этого достаточно. Согласитесь, в свете этих фактов интерес Сергия к Борисоглебску предстает уже совершенно в ином свете. И уже как-то нелепо, мельтешаще выглядят фигуры двух пустынников, домогающихся у Сергия в разгар таких-то событий права строить монастырь. Но, чтобы понять все до конца, нам придется вернуться на несколько десятилетий назад. Расчленение Ростовского княжества Как Константин стал князем? В 1322 году на Ростов пошел ордынский военачальник Ахмыл, которого вел князь московский Иван Калита. Цель «Ахмыловой рати» была предельно прозрачна – зачистить те княжества, где сидели неугодные Ивану Калите люди, прежде всего – союзники Твери. Ростов спасся от разорения. По легенде, к Ахмылу вышли потомки Петра, царевича Ордынского, и уговорили город не губить. На самом деле ростовские князья просто бежали, и у Калиты появилась прекрасная возможность посадить в городе своих людей без насилия. Хотя история очень темна, есть основания полагать, что московская марионетка - Константин - получил ростовское княжение в 1322 году из рук Калиты. Но даже в городе, из которого бежали князья, оставалась власть. Речь идет о второй (а на самом деле, о главной) ветви власти – «золотой сотне», ростовских боярах. Просто так взять, и «пленить» Ростов они бы не позволили. Иначе Ростов тогда и вошел бы в состав Москвы, а не через сотню с лишним лет. Их кандидат, князь Федор, сел на троне рядом с Константином. А дальше Калита, заполучив один рычаг, пошел по пути последовательного дробления и ослабления Ростовского княжества. В 1328 году Ростовское княжество не без интриг Москвы делится на две половины, что является беспрецедентным актом в русской истории. Константин получает в управление так называемую Борисоглебскую половину, или сторону, Федор – Сретенскую. Что самое ужасное, расчлененным оказалось не только княжество, но и сам город Ростов. Граница пролегла по центру города. Ни один из князей не мог считать Ростов «своим». По кончине Федора в 1331/2 году Сретенская половина путем не понятных нам до конца махинаций становится частью великого владимирского княжения, то есть уходит под контроль Москвы, князья которой это самое княжение практически приватизировали. Константин же продолжал выполнять роль буфера между Москвой и ростовскими боярами добрых 30 лет. Он не делал ни единого шага против Москвы, и, как видим, завоевал такое доверие, что в итоге получил себе и Сретенскую половину. Давайте присмотримся к этим половинам пристальней. Про Борисоглебскую половину известно, что она простиралась от центра Ростова в сторону Авраамиева монастыря, про Сретенскую – что она шла в противоположном направлении, к Спасо-Яковлевскому монастырю. Но почему они так называются? Случайно ли то, что в окрестностях Ростова есть и Борисоглебский, и Сретенский монастыри? Наверное, нет. Тем более, что Борисоглебский монастырь оказывается именно на Борисоглебской половине, а Сретенский – на Сретенской. Действительно, если мы посмотрим на карту, то убедимся, что Борисоглебский монастырь лежит на дороге, которая, стартуя из Ростова, проходит через Ишню. А в Ишне были очень старые владения Авраамиева монастыря, связь которого с Борисоглебской стороной мы уже отмечали. Сретенский же монастырь, ныне уничтоженный, располагался в черте современного Ростова, там, где сегодня стоит храм Николы На Всполье (1813). Это место и в самом деле тянет в сторону Спасо-Яковлевского монастыря. Но как же так, ведь Борисоглебского монастыря, как мы знаем, еще не было в 1328 году, когда княжество разбили на стороны. Или – был? С одной стороны, у нас просто нет другого выхода, как не предположить, что оба монастыря поставили раньше, чем в 1328 году. С другой, сколько-нибудь достоверных документов об их основании не сохранилось. Мы уже видели, что традиционная версия начала Борисоглебского монастыря не выдерживает критики и, скорее всего, фантастична. Значит, ничто не мешает предположить его более древнее происхождение. Причем Федор и Павел были, конечно, не монахами Троице-Сергиева монастыря, как гласит поздняя легенда, а именно новгородцами. Что касается Сретенского монастыря, известно, что после его упразднения осталось два храма, Сретенский и Никольский. Храмы уже существовали вне монастыря во времена Ивана Грозного, когда царь делал пожертвования не монастырю в целом, а Никольской церкви. Значит, Сретенский монастырь также очень старый, и нельзя исключить его основание до 1328 года. Итак, кажется, что ростовские «стороны» были названы по этим монастырям (ну, не наоборот же!) Зададимся теперь вопросом, что может стоять за наречением сторон по монастырям? Только ли те соображения, что монастыри – удобные реперные точки? Думается, нет. Князьям нужно было подумать о «столицах», резиденциях или, если угодно, опорных пунктах. Резиденцией мог стать двор князя в Ростове (у каждого на своей половине), но Ростов не мог служить крепостью ни одному из князей как минимум по двум причинам. Во-первых, в нем отродясь не было нормальной крепости (рельеф не позволял, почва топкая), во-вторых, город-то оказался грубо поделен пополам. Было бы логичным предположить, что оба князя принялись как-то укреплять каждый свой монастырь, дабы вести оттуда боевые действия в случае междоусобной войны. Но князь Федор умирает уже через 3-4 года после разделения княжества, и вряд ли успевает укрепить свой, Сретенский, монастырь. Не исключено, что Москва, получив в управление Сретенскую сторону, сама занялась укреплением обители, но сей вопрос мы оставляем за скобками. А что Константин и его Борисоглебский монастырь? Поскольку этот князь был верным вассалом Москвы (до поры), не исключено, что Москва прямо запретила ему проводить в Борисоглебском монастыре какие-либо новые работы после утраты потенциальной угрозы со стороны Федора. Но почему после предательства Константина Сергий специально едет в Борисоглебский монастырь? Во-первых, Сергий мог захотеть лично посмотреть, в каком состоянии находится обитель, не укрепил ли ее под шумок Константин. Во-вторых, Сергий мог прибыть в Борисоглебск уже после свержения Константина. Не исключено, что московские власти попросили Сергия проинспектировать Борисоглебский монастырь, но уже не ради устройства в нем опорного пункта новой московской марионетки, а для создания лояльной обители, подчиненной непосредственно Сергию и его Троицкому монастырю. Борисоглебский монастырь, таким образом, мог бы стать ключевым пунктом военно-духовного влияния Москвы в Ростовском княжестве. Гораздо более надежным, чем крепость любого князя-союзника, потому что князья изменяли, но кто вспомнит хоть один случай, чтобы Троицкие монахи изменили московскому правителю? Именно поэтому Сергий отдает конкретные указания – строить там-то и там-то. Вероятно, фортификационное состояние монастыря его не удовлетворило, и он решил все переделать, может быть, даже сместить обитель на несколько сотен метров, чтобы она оказалась менее уязвимой. Сегодня город Борисоглебск - не более сонный, и не более активный, чем тысячи других русских городков. О древнейшей Борисоглебской крепости И в самом деле. Нынешний Борисоглебский монастырь, разросшийся в 16 -17 веках, маскирует своими строениями холм, на котором располагалось его древнейшее ядро. Храм Бориса и Глеба стоит точно на этом холме. Некогда монастырь был меньше нынешнего, и его стены шли точно по кромке холма. Нет никаких сомнений в том, что этот план восходит именно к Сергию, и чуть ниже вы увидите, почему. Сергий мог распорядиться построить деревянные стены (камень был еще крайней редкостью), которые археологически пока не улавливаются. Однако в 16-м столетии точно по линии Сергиевских укреплений (почему мы так думаем - см. ниже) пролегли древнейшие каменные стены монастыря, обнаружение которых в последние годы стало настоящей сенсацией. Прежде архитекторы недоумевали, почему храм Бориса и Глеба и ядро древнейших построек вокруг него, явный центр монастыря, стоят отнюдь не в центре обители? К тому же каменные здания начала 16-го века повернуты торцами к нынешним крепостным стенам, а сооружения 17-го столетия – расположены нормально. Все прояснилось, когда возле кельи затворника Иринарха археологи наткнулись на фундамент древнейшей каменной башни и стены, а потом вскрыли ее почти на всем протяжении. Оказалось, что до 17-го века монастырь был меньше, а его центром и в самом деле был храм Бориса-Глеба. Раскопки показали, что территория, огражденная этими древнейшими каменными стенами, была эллипсовидной. От кельи Иринарха стены шли плавной дугой по линии ныне уже не видимого холма, на котором стоит собор Бориса и Глеба, по направлению к Сретенской церкви. На месте Сретенской церкви 17-го века прежде стояли Водяные ворота с башней над ними. Потом стены шли, опять по кромке холма, к зданию Старых настоятельских покоев, расположенных как раз напротив кельи Иринарха, и от них по зеркальной дуге – к келье. Итак, эллипс. Факт потрясающий – крепости в форме эллипсов были крайним анахронизмом даже во времена Ивана Грозного, да что там – с конца 15-го века. А эта ископаемая стена поставлена именно во времена Ивана Грозного, который, как говорят документы, в 1545 году, посетив монастырь, дал денег на каменное строительство стен и ворот. Анахронизм может быть объяснен только одним: стена Грозного прошла точно по линии еще более старой, деревянной стены. Не так ли было в Новгороде? Кремль Великого Новгорода, как известно - тоже эллипс, хотя строили его в конце 15-го – в 16-м столетиях. И в Новгороде детально прослежена история существования предшественника каменного кремля, древней деревянной ограды, контуры которой «рабски повторила» каменная стена. Нет никаких сомнений, что точно так же получилось и в Борисоглебском монастыре. Мы полагаем, что деревянную эллиптическую стену распорядился построить именно Сергий Радонежский в 1363 году – тогда это было вполне современно. Падение Ростова, и имперские амбиции После подавления «бунта» Константина Москва плотно контролировала обе половины княжества. Историки ломали голову, на каких основаниях зиждился контроль над Борисоглебской стороной? Со Сретенской понятно: как часть великого владимирского княжения она постепенно переходила уже в полную собственность московских князей, правда, лишь около 1430 года там вместо князя появляется московский наместник. Но Москва почти столь же вольготно хозяйничала и на Борисоглебской половине. С какой стати? Почему между 1425 и 1435 Василий Темный раздает боярам земли на Борисоглебской половине, как будто она ему принадлежит? Ответ, кажется, теперь появляется. Москвичи опирались на Борисоглебскую крепость – монастырь. Хотя формально он относился к Троице-Сергиевскому монастырю, но фактически служил «филиалом» московской княжеской власти в этой части Ростовского княжества. Это предположение блестяще подтверждается тем фактом, что Василий Темный, когда его дважды выгоняли с трона в ходе феодальной войны, оба раза прятался именно в Борисоглебском монастыре, хотя обитель стояла на территории чужого княжества. Более того, именно в Борисоглебском монастыре он крестил своего сына Ивана III. Того самого, которому суждено было купить наконец Борисоглебскую сторону у тамошних князей за 5 тысяч рублей. Да, Василий Темный платил монастырю за услуги сторицей – он стал первым крупным донатором земель в эту обитель. Эту традицию продолжил Иван III. Но было бы ошибкой думать, что отношения московского князя и монаха строились на «товарно-денежных» отношениях. Пожалованные земли позволяли монастырю получать еще больше доходов, а значит, строить еще лучшие фортификационные сооружения, нанимать лучших солдат, покупать более современное оружие. Именно в этом и состоял глубинный смысл пожертвований. Каменное строительство (пока невоенных зданий) в монастыре инициировал Василий III, который в те же годы возводит в Александровской слободе первую в истории России императорскую резиденцию. Похоже, Василий подумывал над провозглашением нового курса: великий князь московский готовился стать царем, безраздельным повелителем народов, населявших Русь и еще не завоеванные пространства. Василий не сделал решительного шага: побоялся или не успел. Но резиденцию в Александровской слободе – построил, и ею потом, именно как императорской, воспользуется Иван Грозный. Резиденцию должны были окружать столь же величественные, статусные крепости-монастыри. Одной из них, конечно же, стала «давняя подруга» московских князей, Борисоглебская обитель. Иван Грозный был в монастыре дважды, в 1545 и 1546 годах, еще совсем юным, накануне провозглашения себя царем, то есть императором (1547). В первый из этих визитов монарх дал монастырю деньги на строительство каменных стен. Все это также не случайно. Иван понимал, что затевает дело, которое многим не понравится ни в России, ни за ее пределами. Напомним, что провозглашение царского титула сопровождалось восстаниями черни – народ боялся, что крымский хан, с которым Иван Грозный сам себя уравнял по статусу, обидится, и пришлет на Русь новые орды. Но Иван уже подумывал о физическом завоевании бывших улусов Золотой Орды, и знал, что после этого против него будет открыт «единый исламский фронт». О сопротивлении боярства можно не говорить: достаточно вспомнить, что Иван в опричнину разорил тысячи князей, сделав их из «императора в своей деревне» – служилыми людьми. Для отражения опасности, как внутренней, так и внешней, необходима была сеть на сто процентов лояльных крепостей. Одним из них для Ивана и стал Борисоглебский монастырь. Впоследствии, сев в своей опричной столице, Александровском, Иван продолжал давать громадные деньги монастырю. С братией у Ивана установились особые, «интимные» отношения: монарх давал им деньги на помин души всех своих погибших жен, на помин убитого им в припадке гнева сына Ивана. Монастырь был в числе обителей, которые получили предельно откровенный документ – список казненных царем 3200 человек, за души которых царь просил молиться (кстати, Ивана принято сравнивать со Сталиным, но ведь эти 3200 – практически все его жертвы, других нет). Чтобы эффективнее молиться, монахи получили конфискованное имущество казненных. В пору Смутного времени монархи-временщики старались поддерживать монастырь своими теряющими курс рублями и копейками: так, монастырю жертвовал Борис Годунов. За это монастырь не поддался Самозванцам – возле его стен развернулось сражение с полководцем одного из смутьянов, Яном Сапегой. По одним сведениям, монастырь устоял, но по другим, его взяли, и это, скорее всего, правда. Но то, что Сапега потерял в монастыре знамя, захваченное им у какого-то русского полка, свидетельствует, что и удирать Яну пришлось в самом жалком виде. После Смуты Михаил Романов распорядился восстановить все привилегии монастыря, поверив монахам на слово (документы о царских пожалованиях сгорели в Смуту), и вместе с отцом своим, патриархом Филаретом, снова давал денег. И, конечно, всесильный митрополит Ростовский Иона Сысоевич рассматривал обитель как один из ярчайших бриллиантов в своей короне. Он украсил монастырь строениями в «ионинском духе», даже более блестящими, чем в собственной резиденции в Ростове. Активность на закате преступна Нет сведений и о том, чтобы монастырь особо сильно трепали во времена Петра. Когда по всей стране монастыри разоряли пачками и пускали по миру ради прорыва России к Балтике и Черному морю, обитель сохраняла все свои богатства, в том числе земельные владения. Кажется, царь просто боялся тронуть монастырь, видимо, зная о его заслугах в истории нечто, о чем мы сегодня лишь догадываемся. Это при том, что Ипатьевский монастырь в Костроме, «колыбель Романовых», Петр разорил, и даже не поморщился. В итоге к 1764 году, когда Екатерина отняла земли у всех монастырей без исключений, Борисоглебская обитель владела 22 тысячами десятин пашни (24 тысячи га) с 360-ю селами. Екатерина развалила это грандиозное поместье вмиг, отдав все земли своему фавориту графу Орлову (потом они достались роду графов Паниных). Но с монастырем обошлись и тут куда мягче, нежели с другими. Ему оставили 280 десятин пашни на прокорм, да казенное жалование в 741,41 рублей в год. Жаль, и того бы не надо. Почему мы так говорим? Да вот почему. Монастырь сгубила не бедность, а невежество. Начиная с 1775 года настоятели заболели какой-то манией все ломать и переделывать. Увы, деньги у них на это оказывались всегда. Хуже всего монастырю пришлось в начале 19 века, когда ярославскую кафедру занял не слишком тонкий искусствовед Авраам, а настоятелем стал бывавший сторож Рафаил, которого современники назвали «новым Тамерланом». Все, на что хватало денег, все ломалось и переделывалось. Рафаил умудрился даже продать крест затворника Иринарха, которым он благословлял Дмитрия Пожарского, и употребил эти деньги для новых переделок. Тогда же из ризницы пропали последние ценные вещи, не тронутые даже ляхами в Смуту. Монастырь продолжали разорять в раннее советское время (за реставрацию взялись лишь в 1960-е), но, едва обитель передали монахам, колесо завертелось вновь. Честно говоря, когда мы были в монастыре, то не застали ни больших разрушений, ни ярких признаков скитской жизни. Видно, что монахи есть, есть и одна музейная работница (уже без музея). Бросается в глаза, что монахи - по уши в какой-то, им одним ведомой, хозяйственной деятельности. Разрушается то, что разрушилось бы и без них. Музей разграблен. Обитель сделала дело? Памятники архитектуры
Осмотр построим таким образом. Сначала расскажем о стенах, не касаясь двух надвратных храмов. Затем поговорим о древнейшем ядре построек возле храма Бориса и Глеба. И напоследок - о сооружениях конца 17-го столетия. СТЕНЫ И БАШНИ. В историческом обзоре мы говорили, что ныне видимые фортификационные сооружения – не самые древние. Но древние полностью уничтожены при строительстве нынешних, потом они были раскопаны, и снова закопаны, так что сегодня на поверхности земли на них и намека нет. При перестройке планировка монастыря полностью изменилась. Из эллиптичного монастырь сделали квадратным, прирезав к нему пустую территорию. Она так и осталось слабо застроенной (в прошлом тут разбили сад, ныне одичавший, но еще дающий прекрасные яблоки; рисунок 1). Мне не удалось найти в литературе точной датировки строительства стен и башен. Говорится лишь, что делу приступили в первой половине 17 века, сразу после Смуты, но, видимо, строительство растянулось до конца столетия, поскольку разные прясла и башни сильно отличаются друг от друга по стилю. Всего длина стены – 1,04 км, высота - 12 метров, толщина – до 3-х. В монастыре 14 башен (в том числе 4 по сторонам двух ворот), высотой они почти до 40 метров, что позволяет смотреть вдаль километров на 15. Стены снабжены тремя уровнями боя (для пушек, вара и пищалей), боевой ход – широкий и крепкий, выдержит коня. Изнутри стены облегчены арками. Проездные ворота, и южные, и северные, сделаны широкими, прямыми, без коленец. Вероятно, считалось достаточным, чтобы нападавших обстреливали с двух башен, которые фланкируют ворота. По углам монастыря стоят многогранные или круглые башни, по пряслам – квадратные, те и другие далеко вынесены за стену для лучшего обстрела боков. Наш обход начнем со Сретенской надвратной церкви (рисунок 2) посередине северного прясла (как раз туда вы попадете, если будете двигаться к монастырю напрямик от автобусной остановки), и пойдем направо (если стоять лицом к воротам) по внешней стороне стены. Само прясло в этом месте застроено невысокими торговыми лавками (рисунок 3), и так, видимо, повелось искони. Две круглые башни, справа и слева от ворот, врезаются прямо в крыши торговых лавок. Бросается в глаза, что конструктивно угловые башни сильно отличаются от промежуточных: они выше, мощнее, проще слеплены (единым каменным блоком, без расширения кверху). Считается, что мы только что прошли мимо наиболее молодого прясла - здесь якобы строители сомкнули периметр. Повернув за Северо-Западную башню (рисунок 4), обратим внимание, что на ней красивы даже окна (рисунок 5), а бойниц как таковых мало. Собственно, она - почти копия башен Ростовского кремля, но копия явно улучшенная. Это и есть - тяга к декоративности, проявившаяся на позднем строительном периоде. Хотя на самом деле башня столь же боеспособна, как и все остальные. Теперь идем мимо западного прясла (рисунок 6). Смотрите во все глаза - больше фортификация монастыря нигде не предстанет перед вами в столь нетронутом виде. Но, конечно, контрфорсы, поддерживающие стену, придется мысленно удалить: их в 18-м веке ставить любили. Башни, стоящие на прясле, квадратные, и почти не отличаются друг от друга (рисунок 7). Прясло заканчивается мощной юго-западной башней, похожей на северо-западную, но с другим покрытием, и несколько более скромным декором (рисунки 8, 9). Южное прясло решено несколько иначе, чем северное - оно и считается в монастыре самым древним. Если на северном прясле мы виднели 6 башен (2 по углам, 2 у ворот, и 2 между углом и воротами), тут обошлись 4-мя. Быть может, потом поняли свою ошибку, и северную сторону укрепили посильнее. По центру прясла, как уже говорилось, стоит Сергиевская надвратная церковь (рисунок 10). Юго-восточная башня, замыкающая прясло, как ни странно, неожиданно слабая, как будто вросшая в землю (рисунок 11). Восточное прясло мало выразительно - снаружи оно закрыто было лесами (осень 2003 года), и обзор затруднен близко растущими деревьями. Поэтому рассматривать это прясло, покосившееся, лучше изнутри монастыря (рисунки 12, 13). Прясло, как и противолежащее, снабжено двумя квадратными башнями, но конструкция их несколько другая - не столь изящная, что ли, более вытянутая, да и сохранились они хуже (рисунок 14). Заканчивается прясло северо-восточной башней, или Максимовской, самой высокой в монастыре. Она показалась нам не очень импозантной, тем не менее, считается и самой высокой (38 метров), и самой красивой (рисунок 15). Она долгое время приписывалась руке известного архитектора Федора Коня, но сегодня ее уверенно относят к концу 17 века. Красивая? Работай. Поэтому на нее пускают туристов, благодаря чему ее хотя бы можно рассмотреть изнутри (рисунок 16).
ДРЕВНЕЕ ЯДРО МОНАСТЫРЯ (НАЧАЛО XVI ВЕКА). Храм Бориса и Глеба. Композиционный центр монастыря (рисунок 19). Стоит на месте древнего, деревянного, заложен в камне по велению великого князя Василия III в 1522 году и освящен 22 сентября 1524 года. Автором этого сооружения, как и всех остальных в пору Василия III, был один из лучших ростовских архитекторов, Григорий Борисов, что вполне доказано новейшими исследованиями. Совпадение фамилии Борисова с названием монастыря, очевидно, вызвано тем, что Борисов происходил из крестьян, живших в деревне, подчиненной монастырю, а, когда за свои таланты выбился в люди, сделал название обители своей фамилией. Храм – сооружение небольшое, сдержанное, но полное внутренней гармонии, которую не отняли у него даже многочисленные переделки. Простота стен скрашивается лишь перспективным порталом, да слегка срезанными (гранеными) апсидами (рисунок 20). Особый вред сооружению нанесли в 1778 году, переделав традиционную русскую главу в модную тогда «украинскую», с «перехватом». При этом барабан увеличили в высоту, причем неумело. В 1836 году вокруг центральной главы поставили четыре глухие главки из дерева, к счастью, убранные реставраторами. В 1780 году крышу переделали – изящное «позакомарное» покрытие (то есть повторяющее контуры закомар) чем-то не устроило, и вместо него положили простую кровлю в четыре ската, превратив внешне верх храма в заурядную стилизацию «под старину», каких много делали в 18-м столетии бездарные архитекторы. Крыша, которую реставраторы советского времени почему-то пощадили, скрыла и изящные кокошники у самого основания барабана – их можно видеть, если забраться на чердак. Наконец, в 1810 году разрушили древнюю паперть, пристроив придел Ильи Пророка в духе классицизма. Иконостас 18-го века ныне утрачен, не говоря уже о более ранних. Исчезли и древние иконы, которые видела в соборе еще перепись начала 20 века, и можно лишь предполагать, что именно из этого храма происходят три большие, в человеческий рост, иконы конца 16-го века, хранящиеся в Ростовском музее. Храм при строительстве не стали расписывать целиком, лишь бросили на белые стены несколько живописных пятен. В 1783 году храм наконец расписали (бездарно) с потолка до пола, скрыв прежние фрески. Их удалось найти только в середине 20 века, когда реставраторы раскрыли заложенную кирпичом нишу (аркосолий). В ней оказалась фреска 16-го века, изображающая основателей монастыря Федора и Павла, князей Бориса и Глеба вместе с Владимиром Крестителем. Рядом мастер изобразил святителя ростовского Леонтия. Монахи, пришедши в монастырь в начале 90-х, снова завалили аркосолий кирпичом. Теплая Благовещенская церковь (рисунок 21) с Трапезной палатой (рисунок 22) поставлена была Григорием Борисовым сразу вслед за собором Бориса и Глеба, в 1524-1526 годах. Интерьер храма прост, сегодня фресок нет, однако, они были: в советские годы реставраторы раскрыли большие фрагменты росписи 16-го века с изображением Богоматери. Видимо, живопись сбили в «реставрацию» 1882 года. Храм был сильно реконструирован в конце 17-го века, с чем связано его новое освящение 17 ноября 1696 года. Тогда, вероятно, появились и такие детали, как восьмиугольные окна, характерные для нарышкинского барокко. Храм стоит на высоком подклете, в котором была кладовка. К нему примыкает Трапезная палата, предмет особой гордости любого русского монастыря. Архитектура палаты выдержана в духе 15-го века – такова Грановитая палата Московского кремля. Древний вход заметен на южной стороне – ныне он заложен. Внутри трапезная без переделок сохранила древнюю планировку: два этажа, сходных друг с другом как две капли воды, квадратные большие комнаты со сводчатыми потолками и большим столпом по центру. Правда, старый крестовый свод спрямили. Долго думали, что палата искони была расписана, однако, при недавней реставрации обнаружена лишь поздняя живопись 18-го века. В 1680-е годы к палате пристроили чрезвычайно богато украшенное крыльцо – тут и резьба по камню, и штучный кирпич, и изразцы. В монастыре, кроме этого крыльца, есть еще одно, у звонницы, того же времени, и я даже затрудняюсь сказать, какое красивее. Хотя, положа руку на сердце, когда говорят, что на Руси нет более изукрашенных зданий, чем эти два крыльца, хочется возразить. Конечно, есть, и тоже 17 го века. Это хотя бы несколько ярославских храмов, или комплекс архиерея Крутицкого и Сарского в Москве. Настоятельские покои, как и Трапезная палата, сблокированы с Благовещенской церковью (рисунок 23). Первый этаж выстроен в начале 16-го века, что для монастырей тех лет считалось крайней роскошью, и почти не встречается. Исходя из этого, можно осторожно предположить, что здание соорудили для визитов монарших особ. Некогда палаты не соединялись с трапезной. Но в 17-м веке к центральному, древнему ядру палат с обеих сторон торца пристроили два добавления. На западной стороне еще виден арочный проем: здесь находился древний вход в палаты. Крыльцо, бывшее при проеме, уничтожено в 17-м веке. Тогда же надстроен второй этаж. Часть здания, в которой находится современный вход, самая молодая – ее пристроили в 1874 году, причем для ступеней крыльца взяли могильные плиты с некрополя у храма Бориса и Глеба. Видимо, монахов 19-го века нисколько не коробило ступать по могильным камням. В советское время комплекс по возможности очистили от поздних переделок. Так называемый Братский корпус, дошедший до нас в руинированном состоянии (рисунок 24), также считается творением мастера Борисова и датируется в основе своей началом 16-го века. «Так называемый» – потому, что на самом деле искони тут находилась поварня. При реконструкции помещения археологи обнаружили такой слой копоти, что никакой пожар бы не обеспечил. О том же говорит и планировка – это сейчас корпус внутри расчленен на мелкие коморки, а прежде там были огромные помещения, в которых стояли громадные чаны с провизией на всю братию и нищую округу в придачу. Кухни вообще старались делать по возможности каменными, чтобы повара ничего не поджигали бы вокруг себя. Под братские кельи корпус переделали лишь в 17-18 веках. Фрагменты исконного сооружения обнаруживаются у самого цоколя. В древности поверх первого этажа стоял второй, деревянный, на котором располагалась церковь Покрова Богородицы, вряд ли представлявшая из себя что-то архитектурно интересное. В таком виде сооружение красовалось до 19-го века, в 1837 году дерево заменили на камень. В Крымскую войну на втором этаже лечились инвалиды. Так называемый Просфорный дом, или Архиерейская кухня (что практически синонимы) с некоторой долей неуверенности также относят к творениям Борисова начала 16-го века (рисунок 25, справа). Здание отличается глубоким, трехметровым подвалом. Перестраивалось на рубеже 17-18 веков. Непонятно, зачем в монастыре построили сразу две кухни, но в литературе мы ответа не нашли. Казначейский дом (рисунок 25, слева) внешне напоминает Просфорный – такой же маленький, вросший в землю – но, как решено в последнее время, построили его лишь в 18-м столетии. Называют даже точную дату – 1752 год, когда, по документам, в монастыре поставили каменный домик для пребывания гостящих в монастыре ростовских архиереев. После того, как кафедру перевели в Ярославль, дом забросили, затем сделали в нем духовное училище, наконец, квартиру казначея (откуда и название), в результате все там развалили и порушили, откуда и взялся древний вид. Однако, я не стал бы сбрасывать со счетов и старого мнения о том, что Казначейский дом поставлен Борисовым в начале 16-го века, просто его очень сильно перестроили. Старые настоятельские покои примыкают к монастырской стене (рисунок 26). Причем они построены явно раньше стены, потому что стена закрывает окна. Поскольку «старые», то, выходит, они старше тех покоев настоятеля, что стоят у Благовещенской церкви. А если те начала 16-го, то эти - 15-го? Так думали, но ныне эта древняя датировка не в ходу, хотя и не отрицается, что в ядре здания лежит постройка самого начала 16-го века. В 17-м столетии над первым, древним этажом надстроили второй, после чего в здании стали хранить монастырские припасы. Согласимся: облик сооружения, конечно, относится к классическому 17-му столетию. Но почему все-таки «старые»? Видимо, ядро этих покоев построено все-таки на несколько лет раньше настоятельских покоев у Благовещенской церкви. Тут, вероятно, жил настоятель, пока шло строительство основного корпуса. Таким образом, старые покои могут и в самом деле оказаться самым древним сооружением монастыря, по крайней мере, в части первого этажа. Галерея Сергиевской церкви превосходит роскошью любое здание Ростова. СООРУЖЕНИЯ КОНЦА XVII ВЕКА. Надвратная церковь Сергия Радонежского построена в 1680 году, как о том указывает ныне утраченная надпись, выбитая на камне под престолом храма (рисунок 27). В советское время были уверены, что стены и башни построил Иван Грозный (ведь истинные стены того времени еще не нашли). Поэтому и храм Сергия датировали 16-м веком, как о том можно прочитать в литературе еще 1970-х годов, а в 1680-м его, мол, только перестроили. Но это неправда: детальные осмотры сооружения не выявили более древних слоев, да и идеология прежних каменных стен, как мы знаем теперь, была совершенно иной. Храм – это грандиозное сооружение, поднятое над не менее грандиозными башнями, он и подавляет, и поражает одновременно. Поразительный эффект достигается из-за асимметрии (прием, известный еще вавилонским зодчим): храм стоит не точно по центру между башнями, а сдвинут вбок. Освободившееся пространство занято галереей (рисунок 28). И насколько стены храма лишены украшений, настолько богато украшена галерея. В глаза бросается прежде всего резьба по белому камню, среди сюжетов есть даже двуглавые орлы, символы государства (рисунки 29, 30). Кстати, такие орлы встречаются в монастырях крайне редко (автор, например, знает аналогичных лишь в Муроме), и, кажется, никто еще не пытался осмыслить, чем могла заслужить монастырская братия честь украситься такой птицей. Внутри храм Сергия оставили белым, зато расписали снаружи. Фрески относятся, как и весь комплекс, к концу 17-го столетия (рисунок 31). Росписью тронут и храм, и ворота под храмом. Работала, вероятно, очень хорошая артель из Костромы или Ярославля. Украшения храма Сретения соперничают с Сергиевскими "рюльками", но уже как-то устало. Храм Сретения расположен над Северными воротами (рисунок 32). Композиционно выстроен так же, как Сергиевская церковь, однако, он несколько моложе: воздвигнут в 1692 году. Храм даже еще более декоративен, чем Сергиевская церковь. Чего стоят хотя бы башни, вроде бы и грозные, но разряженные, как самоуверенные феодалы, грезящие прогнать врага не оружием, а величием (рисунок 33). У левой башни стоит паперть, сработанная явно в арахаизирующем стиле (рисунок 34). Название церкви – «Сретенская» - читатель, искушенный нашим текстом, мог бы соотнести со Сретенской стороной Ростовского княжества. Но ворота смотрят вовсе не на Сретенский монастырь, и, выехав из них, на Сретенскую сторону княжества не попадешь. Почему? В конце 17 века все эти тонкие условности давно забылись. Мы можем лишь предположить, что в древнейшем монастыре и в самом деле были или ворота, или надвратный храм, который реально смотрел на Сретенскую сторону. При переделке ансамбля тот храм ликвидировали, и, по традиции, престол с него перенесли в эту церковь, уже не заботясь о соблюдении географических реалий. Звонница относится к позднему строительному периоду (1682; рисунок 35). Собственно, это даже и не звонница, а Часозвоня – некогда на ней были часы, от циферблата которых осталось круглое углубление в стене, а верхний ярус вместе с колоколами занимал громоздкий их громоздкий механизм. Всего в звоннице 3 яруса. Архитектурно решена очень смело – кажется, еще чуть-чуть, и она получилась бы слишком приземистой, а три главки на ней – слишком мелкими, непропорциональными, но вот именно этого «чуть-чуть» как раз и не происходит. Интересна высокая прямоугольная апсида, которую поставили вопреки запрету Никона, усмотревшего в прямоугольных апсидах что-то неправославное. В свое время нам уже приходилось писать, что Иона Сысоевич демонстративно нарушал запреты своего прежнего кумира, из-за которого угодил в почетную ссылку в Ростов. В нижнем этаже звонницы расположена церковь Иоанна Предтечи (откуда и главки на крыше). Полукруглый просвет в стене верхнего яруса, так интригующий туристов, получился еще при строительстве: сначала хотели сделать верхний ярус с цельным круглым просветом, как на противоположной стороне, но, видимо, в чем-то просчитались, и половину круга заложили. Получилось прямо в духе конструктивизма (рисунок 36). Крыльцо (рисунок 37) возведено в 80-х годах 17-го века, буквально несколькими годами позднее остального здания. Оно украшено так, как на Руси вообще мало что украшено. Говорят, что его строила другая артель, и из-за крыльца, мол, и сама звонница кажется прикованной к земле. Может быть, однако, излишество украшений потрясает настолько, что об этом как-то забываешь. Среди излишеств, конечно, лидируют изразцы. Безумно дорогие в то время, они закупались сотнями, в результате получился настоящий музей на одной стене. Из колоколов самым старым был колокол, который подарил монастырю еще Иван Грозный, прочие отлили в 18-м столетии. Приложение: Преподобный Иринарх, затворник Ростовский Родился в крестьянской семье в селе Кондаково неподалеку от Ростова. В крещении наречен Илией. В 30 лет постригся в Борисоглебский монастырь под именем Илинарха (принятая ныне форма «Иринарх» - искажение 18-го века, но мы сохраняем ее как дань традиции). Однажды, увидев, что в монастырь пришел босой паломник, отдал ему свою обувь. Настоятелю показалось, что в этом есть какая-то гордыня, и он стал заставлять Иринарха стоять босиком на морозе, на что преподобный охотно соглашался. Настоятель же свирепствовал все более, и вынудил Иринарха удалиться в Авраамиев монастырь в Ростове. Там Иринарх со временем занял высокую должность келаря, то есть распорядителя имуществом. Принялся ругаться с братией, которая это имущество тратила очень вольно, но явившийся во сне Авраамий Ростовский призвал не обращать внимания на такие мирские мелочи и давать с легкостью все, что просят. Неожиданно у Иринарха открылся дар предвидения: на службе он вдруг зарыдал, и сказал, что умерла его мать, что и оказалось правдой. Этот дар так потряс самого Иринарха, что он удалился в строгий скит св. Лазаря (тоже под Ростовым), и там прожил три года в полном уединении в тесной келье. Тут его навещал лишь Иоанн Юродивый по прозвищу Большой Колпак, с другими людьми Иринарх общаться не хотел. Его, однако, не покидала мысль вернуться в Борисоглебский монастырь, что он и сделал. Там его приняли поначалу хорошо, но Иринарх стал вести себя еще более аскетично, и в итоге заперся в келии, которую можно видеть и сегодня, приковав себя цепями к деревянному столу. Братия над ним смеялась, но он не общался ни с кем, кроме того же Иоанна Юродивого: святой приходил к нему в гости, и однажды предсказал, что поляки нападут на Москву. 25 лет жил Иринарх в своей келье, однако, его враги из числа монахов не смирились. Как-то они наклеветали настоятелю, что Иринарх учил их не работать, а жить, как он. Настоятель прогнал Иринарха. Преподобный снова удалился в обитель св. Лазаря и пробыл там год. Тем временем настоятель раскаялся и позвал его назад. На этот раз Иринарх решил нести те же трудовые тяготы, что и все, но вериг с себя при этом не снимать. В тот момент ему, как и Иоанну Юродивому, было видение о том, что Литва захватит Москву. Настоятель отнесся к этому всерьез, и послал Иринарха к царю Василию Шуйскому, предупредить. Наконец, пророчество сбылось, и литовцы пришли в монастырь как захватчики. Но не посмели тронуть Иринарха, хотят тот, глядя им в глаза, предсказывал гибель. Святого видел и Ян Сапега. Между ними вышел такой разговор – мол, «правда ли, что ты молишь за Василия Шуйского»? На что Иринарх ответил – «да, это ведь мой царь». Сапега заметил, что кто в какой земле родился, тот за ту и радеет. Иринарх же посоветовал Сапеге поскорее уйти из России, иначе его ждет смерть. Движение Дмитрия Пожарского Иринарх то ли предвидел, то ли прознал о нем одним из первых, и послал повстанцам крест со своим благословлением (по другой версии, за благословлением в монастырь пришел сам Пожарский). Незадолго до смерти Иринарх воочию увидел, что Смута в России заканчивается. Предсказав собственную кончину, он в миру и гармонии скончался 13 января 1616 года, 68 лет от роду. Житие Иринарха, которое мы здесь кратко изложили, скорее всего, правдиво, поскольку без прикрас передает неприглядные стороны монастырской действительности. Может быть, из-за «внутренней конфликтности» его биографии старая житийная икона дошла до нас всего одна (конца 17-го века), да и было их лишь три. При этом житийных клейм на иконе всего 5, и в них тщательно обойдены как конфликты с братией и настоятелем (что понятно), так и «ляшские» мотивы (а это уже загадочней). Лик на иконе отличается индивидуальностью и, вероятно, списан или с какого-то прижизненного портрета, или, что возможнее, с погребальной шитой пелены. Евгений Арсюхин, Наталия Андрианова, 2003-2005 Литература 1. В. Кривоносов. Борисоглебский монастырь. Архитектурный ансамбль. М, 2001. Лучшая и на сегодня, и вообще, книга о монастыре. В нашем рассказе при описании памятников ориентировались именно на нее. Продается в Ростове. 2. В. Иванов. Ростов, Углич. М, 1975. Имеется небольшая глава, посвященная Борисоглебску, изначально слабая, а сегодня уже и устаревшая. 3. А. Мельник. Вновь открытая икона преподобного Иринарха в житии. // В. Сб. «Сообщения Ростовского музея, вып. 10, Ростов, 2000». Единственная за 10 лет публикация в Ростове о древностях Борисоглебска. |