Ярославль: Если твой князь – ордынский хан…

В XIII веке Ярославль заигрывал с Ордой, в XVII внедрил в русскую архитектуру бухарский стиль

Часть I. История города и княжества.

Часть II. Памятники старины Ярославля >>

Ярославль – безусловно, город, в котором приятно быть, и в который хочется вернуться снова. Он - современный и цивилизованный, полон прекрасных памятников старины, и более всего  напоминает Нижний Новгород. Хотя Ярославль далеко не столь промышленно монструозен, и в Нижнем, и здесь видишь потомков оборотистых купцов, тоот же дух свободолюбивого купечества, а это подкупает. Да, в городе явно не хватает гостиниц, и нам пришлось потратить много сил, даже заказывая ее заранее. Да, тут могут быть проблемы с едой, нужно осмотреться, найти места, но, найдя, будешь доволен. Ну а теперь, после этого вступления, начнем наш, по традиции, долгий и нудный рассказ, хороший лишь тем, что человек, дочитавший его до конца, посмотрит на Ярославль уже другими глазами.

Предыстория

Основание Ярославля связывают с именем Ярослава Мудрого (978-1054). Но тот, кто пытается разобраться в темноте ранней ярославской истории, выбирая точкой отсчета этого князя, обречен на вечное блуждание в потемках. На самом деле историю Ярославля надо начинать с Великой Руси и Рюрика, с тех пор, когда в 9-м, и даже в конце 8-го века на территорию Восточно-Европейской равнины пришли варяги, и сели на великий торговый путь «Из хазар в Скандинавию». Присутствие варяжских купцов в Булгаре, крайней точке их проникновения (дальше – булгары не пускали) надежно зафиксировано письменными источниками уже в 922 году,

хотя на самом деле нет сомнений, что варяги работали там и все предыдущее столетие. Так сложилось, что в интересующем нас регионе варяги на первых порах сумели закрепиться лишь на не слишком удачной позиции, в районе озера Неро, на Сарском городище, где они поставили грандиозную крепость и колоссальную военно-торговую базу. Но им нужна была и опора на самой Волге. Видимо, на Волгу их поначалу не пускали. Но в итоге прорваться туда удалось. Река Которосль, впадающая в Волгу – у ее слияния с нею и стоит Ярославль - вытекает из озера Неро. Отсюда понятно, что варяги просто спустились по этой реке к Волге, и закрепились поближе к устью, куда, в случае чего, можно быстро перебросить воинский контингент, и откуда легче доставлять товары. Именно поэтому Ярославль стоит там, где он стоит (см. карту).

Но варяжское поселение на Волге располагалась все-таки не точно на месте нынешнего Ярославля, а несколько вглубь «хинтерланда». Почему – сложный вопрос. Или варягам казалось безопаснее удалить свое поселение от Волги хотя бы на несколько километров, или, скорее всего, местные племена, не желая усиления варягов, отвели им эту не самую блестящую позицию сознательно. Собственно, и на озере Неро варяги жили не совсем там, где хотели (Сарское городище удалено от озера Неро точно так же, как варяжское поселение на Волге – от Волги, и в этом - уже вполне четкая закономерность). Имя варяжского поселения на Волге неизвестно, а в современной литературе его называют, по ближайшей деревне, Тимерево. Каемся, мы нашли время и возможность поехать в Тимерево. А каемся потому, что предприятие оказалось совершенно бессмысленным. Окрестности раскопок донельзя

загажены хозяйственной деятельностью советских времен, враз прекратившейся лет 10 назад. Отсюда – руины, грязь, рытвины, и где археологи копали, что нарыли – определить на местности совершенно невозможно. Поездку в Тимерево не рекомендуем. Лучше поглядим, что известно об этом поселении по литературе.

Тимерево – это неукрепленное поселение плюс могильник, на который прежде всего и обратили внимание археологи. Могильник поразил их огромным количеством варяжских вещей. Площадь поселения составляла примерно 5 га. У этого поселения и в самом деле не было даже следов оборонительных сооружений, что резко отличает его от Сарского городища. Ядро поселения располагается в его северо-западной части. Там обнаружен пласт находок (керамика, украшения, прибалтийский янтарь), датируемый по серебряной

монете Идриса II концом 8 века. Это и есть время основания Тимерева, хотя прежде считалось (и в советской литературе фигурирует именно эта дата), что Тимерево возникло не раньше третьей четверти 9 века. Затем это раннее поселение перекрыто могильником, а с середины 10 века на заброшенном могильнике – снова поселение, на котором, в частности, раскрыта уникальная обжигательная печь. Умирает Тимерево точно тогда же, когда и Сарское городище – в самых первых годах 11 века. Самое позднее захоронение в Тимерево датируется по монете графа Бруно III из Фризии 1038-1057 гг.

Поскольку в Тимерево никогда не было фортификации, зато есть богатейшие клады восточных монет, перед нами - чисто торговое поселение, зависимое от укрепленного Сарского городища. Вероятно, по каким-то политическим причинам варяги не имели возможности выстроить здесь укрепленный опорный пункт (скажем, они не получили на это санкции здешних племен). Поэтому Тимерево – торговая фактория, окруженная ремесленым посадом, населенным представителями местных племен, где по договору с мерянскими вождями осуществлялась восточная торговля, меря же имела с нее свой процент (о мере см. подробнее в нашем рассказе о Ростове).

Кладов арабских монет в Тимереве известно три. От одного, найденного еще в 1960-е годы, осталось всего 17 монет, остальное было или выброшено при дележе находчиками из-за плохого состояния, или продано. Всего в кладе было не менее 2100 монет, а младшая датирована 867 годом. Другой клад считается самым крупным в Восточной Европе. Даты сокрытия трех кладов – 860-е, 870-е, 890-е – питерский ученый А. Кирпичников связал с резким ростом активности Волжского торгового пути после прихода к власти Рюрика. На самом деле, в годы торговой активности клады не зарывали. Напротив, указанные даты – время политических проблем, борьбы за власть среди варягов, что отражалось и на их отношениях с местным населением. Так что время с 860 по 890 - не время подъема, а наоборот, проблем.

На некрополе раскопано порядка 400 курганов. Преобладают сожжения, свойственные варягам, но есть и «трупоположения» (то есть обычные погребения, но в ладьях). Среди находок – лепная керамика, фибулы, мечи, копья, стрелы, арабские монеты. В числе мечей найден один с клеймом "Ульфберт", сделанный на Рейне. В керамике среди простых лепных горшков, характерных для финно-угров, удалось выделить чисто варяжские сосуды, что для Восточной Европы редкость (понятно, что предметы роскоши варяги везли с собой, но не тащить же глину). Как и на Сарском городище, в инвентаре попадаются не только варяжские, но и финно-угорские, и славянские вещи. Чем глубже в материк, прочь от моря, тем плотнее варяги смешивались с местным населением (финно-уграми) и взаимодействовали со столь же пришлыми славянами, используя их, как я полагаю, в качестве «консультантов по восточному вопросу». В Тимерево довольно высок процент находок в погребениях нательных крестов.

Предполагается, что варяжская дружина была крещена намного раньше, чем финно-угорское население. Обычай класть в могилу крест считается ранним, затем он исчезает: в 11 веке крестов в погребениях становится намного меньше.

Среди интересных находок – знаменитая шахматная фигурка с рунами, которые ряд товарищей пыталось прочесть по-славянски, и выходило то ли «ладья», то ли «конь». А в общем – фантастика. На самом деле, в том числе на материалах Тимеревского монетного клада, в науку вошло такое явление, как рунические граффити на восточных монетах. Поскольку монетами занимались нумизматы, не склонные к сантиментам, в общем все знаки удалось правильно понять и расшифровать – это или имена, или символы варяжских богов.

Тимерево не было одиноко. Недалеко от Ярославля находится и его двойник, так называемые Михайловские курганы. Отличие их от Тимерева заключается, пожалуй, лишь в том, что в Михайловском некрополе было гораздо больше бедных и рядовых погребений, могилы же варягов, с богатым инвентарем, единичны. Другим памятником в окрестностях Ярославля, сходным по материальной культуре с Тимерево, называют Петровское. Там найден и хорошо сохранившийся культурный слой, и остатки построек. На некрополе - 26 курганов, которые пока изучены слабо. К свите Тимерева можно с полным правом отнести и финно-угорское поселение на территории современного Ярославля, известное нам под русифицированным названием Медвежий Угол. Но о нем подробнее ниже.

Почему погибло Тимерево? Факт, что одновременно с ним все остальные варяжские поселения в Восточной Европе либо прекращают свое существование, либо реформируются. Например, Рюриково городище из единственного в регионе урбанистического поселения превращается

в княжескую резиденцию, а из Сарского городища люди переезжают на берег озера Неро, на место нынешнего Ростова. Тимерево же исчезает полностью. Причину можно видеть во временном упадке волжской торговли и в активизации местных общин. Варяги в правление князя Олега переезжают в Киев (882), и постепенно начинают строить свою политику с южным уклоном: теперь торговый путь – не из «Варяг в хазары», а «в Греки». Общины же подняли голову, как только власть варягов ослабла, и заполнили образовавшийся вакуум. Поскольку мы уверены, что Сарское городище было «головным предприятием» относительно Тимерева, понятно, что изменение функций Сарского привело к каким-то переменам и в Тимереве. Видимо, контроль славяно-варягов над торговлей после переезда на берега Неро, под крыло мерянской общины, временно был утрачен, и Тимерево пришлось ликвидировать. Тот факт, что устье Которосли потом опять пришлось завоевывать, причем захватчиками вновь выступали ростовские власти, укрепившие со временем свое положение на берегах Неро, говорит о том, что покидание Тимерева было вынужденным, насильственным. И, когда у ростовских наследников старой варяжской администрации появились силы, они снова пришли к устью Которосли.

Основание Ярославля

В свое время в историографии активно будировался вопрос, а не есть ли Тимерево – прото-Ярославль так же, как Сарское – прото-Ростов? Однако, на сегодня вопрос можно считать решенным в отрицательном духе. Действительно, предшественник Ярославля – финно-угорское, а вовсе не варяжское поселение - Медвежий Угол. Оно и располагалось на территории современного Ярославля. Говорить о том, что жители Тимерева перенесли свою деятельность в Медвежий угол, нет никаких оснований. Ведь Медвежий угол – одно из поселений-спутников Тимерева, и жили тут вовсе не варяги, а меря, привлеченная выгодами соседства с варяжским торговым пунктом (точно такие спутники мы видим и возле Рюрикова городища, и возле Сарского). Когда Тимерево захирело, Медвежий Угол продолжал существовать.

Вероятно, название поселения на русском – это калька с языка мери. Медведь, как известно, считался культовым животным этого племени, слово же «угол» означает «место, земля». То есть Медвежий Угол – это «Земля Медведя». Характерно, что в русском языке понятие «медвежий угол» получило негативный оттенок как нечто глухое и кондовое, и это вряд ли случайно. Ведь достаточно много слов, связанных с финно-уграми, было переосмыслено в негативном или уничижительном духе, что является отражением непростой истории взаимодействия аборигенов и колонизаторов (назову лишь такие примеры, как «морда» - от «мордва», и «чудить» - от чуди).

По легенде, воины князя ростовского Ярослава (Мудрого) спустились по Которосли, взяли штурмом Медвежий Угол и сожгли его. В. Кучкин показал, что это было в пору ростовского княжения Ярослава, то есть до 1014 года. Князь лично зарубил топором священного медведя. Вероятно, в оригинале легенды князь орудовал рогатиной: впоследствии медведь, вооруженный орудием собственного убийства, попал на герб Ярославля, и на ранних вариантах герба в руках у медведя была именно рогатина,и лишь затем появилась секира. Превращение образа побежденного бога в символ новой власти – характерный для ранних обществ прием «нейтрализации» «враждебного» божества.

Важность победы выражена в том, что свой новый город ростовцы назвали в честь своего князя – Ярославль - что было показателем их высокой оценки собственных достижений. Еще бы – к Волге вышли.

Здесь впору развеять два заблуждения: что Медвежий Угол располагался точно на месте русской крепости. И что он был уничтожен. Недавно ревизией данных старых раскопок показано, что на Стрелке, где стоял кремль Ярослава Мудрого, нет материала старше начала 11 века.

Это значит, что Медвежий Угол располагался не на Стрелке. Но где? При раскопках на улице Революционной, у Ярославского медицинского института, по другую сторону Медведицкого оврага относительно Стрелки, найдены следы Медвежьего Угла - материалы начиная с середины 10 века. Это – лепная посуда, железные пряжки, обломки стеклянных браслетов. Угол был очень небольшим поселением: уже в другом раскопе, на той же улице, в 150 метрах, ранних материалов не найдено. Раскопки выявили слой пожара, связанный с захватом поселения русскими. Но Угол не умер: поселение продолжает существовать, и в своих верхних

слоях перестает отличаться от археологического материала рядового древнерусского города. Да, Медвежий угол был разгромлен, но не уничтожен. Он стал «посадом» у стен вновь основанной крепости, постепенно ославянилось его население, и его территория в итоге стала частью Ярославля. Это подтверждается и письменными источниками. Так, «Сказание о построении града Ярославля» говорит, что даже после основания русской крепости «жители Медвежьего угла «к граду не приобщались, жили особо и поклонялись Велесу». Таким образом, Ярослав Мудрый обошелся без геноцида, да и не мог он позволить себе тотальное истребление людей в еще не до конца замиренном краю, к тому же людей, которые поставляли ему дань.

Не было и резкой попытки обратить «угловцев» в христианство. Как удалось установить совсем недавно, культовый центр жителей Медвежьего Угла располагался там, где сегодня стоит Спасский монастырь. В указанном источнике он называется «Волосовой логовиной». Как мы уже писали в рассказе о Ростове, русские книжники называли Волосом финно-угорского бога. Недаром при раскопках в монастыре найден материал 10 века. Возле монастыря шел скотогон, то есть дорога, по которой двигались стада с пастбищ. Известно, что и в Киеве идол Волоса, Скотьего бога, стоял на скотогоне. «Сказание» говорит, что Волосу жертвовали тельца перед первой пастьбой. Очевидно, жречество продолжало работать даже после основания русской крепости. Недаром Ярославль впервые упоминается в летописи в связи с грандиозным восстанием покоренного финно-угорского населения в 1071 году. Волхвы, которые пришли в Ростов потрясать основы, прибыли именно из Ярославля.

Есть еще более неожиданный вопрос – а удалось ли Ярославу Мудрому вообще построить свою крепость? Ясно, что Ярослав Мудрый сделал то, что приписывает ему легенда: она показала себя достаточно надежным источником. Но сколько простояла эта крепость? Последние археологические данные заставляют считать, что крепость была крошечной, и существовала практически неуловимое время. Действительно, у храма Николы Рубленый Город удалось найти следы вала древнейшего крепости, но материал оказался очень невыразительным, и доказательств, что вал насыпан именно в 11 веке, нет. Более того, улица, которая обычно идет вдоль вала в старых крепостях, сформировалась лишь с начала 12 века.

Еще более поразительный факт. В рассказе о Ростове мы показали, что дата основания города и дата появления в Ростове правильной планировки с усадьбами и мостовыми – это один и тот же момент. Однако, в Ярославле все не так. Ранняя застройка, предположительно конца 11 - начала 12 веков крайне хаотична. Нет ни мостовых, ни усадеб. Даже неизвестно, есть ли вал. И в таком виде город простоял до середины 12 века, когда наконец он стал обустраиваться по общим для тогдашних городов принципам.

Исходя из этого, некоторые историки пытаются оспорить участие Ярослава Мудрого в этих событиях и говорят, что город поставил какой-то другой Ярослав. Видимо, это не так, во всяком случае, другого князя с таким же именем мы не можем привязать к данным археологии – они княжат слишком поздно. Скорее было так. После силового захвата Медвежьего Угла ростовцы столкнулись с массированным сопротивлением мери. Пришлось договариваться. Только что построенную крепость срыли. Ростовцам отвели место на Стрелке, но запретили ставить крепость. Точно так же поступили с варягами в Тимерево. И лишь постепенно, вероятно, после подавления восстания волхвов 1071 года, ростовцам удалось установить за территорией более плотный контроль, и в начале 12-го века срубить таки защищенный город.

От булгар до Москвы

Ярославское княжество в начале XIV века. Карта. По В. Кучкину.

То же в конце XIV века.

Вряд ли значительным пунктом был Ярославль в 1148, когда Изяслав киевский пошел на Юрия (Долгорукого), сидевшего во Владимире. Летописи кратко говорят, что киевлянин "по Волге взял 6 городов, даже и до Ярославля спустился, а пленных - 7 тысяч". Ярославль здесь - удобный географический пункт отсчета, и только.

Внутренних врагов сменяли внешние. Проникновение славян на Волгу не понравилось не только финно-уграм. Как это хорошо видно по истории Нижнего Новгорода, финно-угров активно поддерживала Волжская Булгария. В 1152 году булгары совершают дерзкий рейд в тыл Ростовского княжества, причем осаждают именно Ярославль. Крепость на тот момент была крошечной, о чем прямо говорит летописец, и ее гарнизон оказался не в состоянии отразить нападение самостоятельно. Запросили помощь из Ростова, откуда пришла дружина и сняла осаду. Вероятно, как попытку укрепить фортификацию Ярославля можно рассматривать основание вскоре после булгарского набега Спасского монастыря-крепости на подступах к городу. Сопротивление жречества было подавлено еще в событиях 1071 года, так что разрушать капище именно для постройки монастыря вряд ли пришлось.

Однако, уже в 1177 году мы видим ярославскую общину, хоть и действующую заодно с ростовской, но вполне самостоятельной и зубастой. В конфликте Мстислава, который пришел из Новгорода отстаивать право княжения у великого владимирского князя Всеволода, ярославцы вместе с ростовцами науськивали Мстислава, говоря - "даже если ты помиришься, мы (со Всеволодом) не помиримся".

К началу 13 века, в связи с продвижением русских вниз по течению Волги, значение Ярославля существенно возросло. Владимирское княжество развязало против Булгарии серьезную войну, в ходе которой было захвачено устье Оки и построен Нижний Новгород (1221). Ростовские князья участвовали в этой кампании, однако они, вероятно, хотели иметь на Волге свой собственный опорный пункт, ради чего решили поднять статус Ярославля.

Этим всерьез занялся ростовский князь Константин. В 1207 году владимирский великий князь Всеволод Большое Гнездо задумал воссоздать Ростовское княжество, дав ему в управление и Ярославль. Руководить проектом он поручил своему сыну Константину, но тот взялся за дело слишком рьяно, и отец заподозрил сына в усобице (мы подробно рассказали об этом в истории Ростова). В итоге Константин таки получает в управление Ростов с Ярославлем, и начинает укреплять свой волжский город. В 1215 году он ставит в Ярославле каменный храм Успения Богоматери. В 1221 году возле храма Константин строит свой «двор», то есть резиденцию. Дата закладки двора совпадает с датой основания Нижнего Новгорода, и это, видимо, не случайно – опасность постоянных войн с булгарами ушла на второй план, теперь Ярославль оказался прикрыт новой крепостью в устье Оки. С другой стороны, ростовский князь тщательно следил за тем, что делали его владимирские коллеги, и хотел контролировать ситуацию на Волге непосредственно с ее берегов. Двор располагался в центре Стрелки, ныне от него не осталось и следа, правда, в ходе раскопок удалось установить, что здание было кладено из плинфы, снабжено красивым полом из поливных изразцов, а декор стен состоял из белокаменных масок. Годом позже Константин ставит в Спасском монастыре каменный Спасо-Преображенский собор с Входоиерусалимской церковью. Ярославль разросся далеко за пределы крепости, остававшейся очень компактной; новую территорию, вероятно, обнесли тыном вдоль поймы Которосли. В пожаре 1222 года погорело 17 храмов – что говорит о значительных размерах города.

Финалом «ярославского плана» стало основание Ярославского удельного княжества: по завещанию Константина, в 1218 году в Ярославле садится на удельный стол его сын Всеволод. Новому государству подчинили Углич, Мологу и земли за Волгой до Кубенского озера. Не оставив четкого следа в источниках, князь Всеволод погибает в битве с монголами на реке Сити в 1238 году. Считается, что, в отличие от Ростова, который сам открыл монголам ворота и тем спас себя от разорения, Ярославль оказал яростное сопротивление монголам и, видимо, сильно пострадал. Причину столь разного поведения городов назвать затруднительно. Может быть, дело в том, что князь владимирский Юрий бежал из города Владимира, чтобы собрать ополчение, именно в Ярославль. И монголы специально ездили к Ярославлю, чтобы посмотреть, не там ли князь. Так что Ярославлю просто больше других досталось. Впрочем, не исключено, что "предательство" ростовцев, как и "верность" ярославцев - позднейшие выдумки, призванные "оправдать" расправу с Ростовым и поднять роль Ярославля уже в московский период. Подлинные летописи тех лет говорят более-менее подробно о взятии Владимира, что же до других городов, то, видимо, смятение было такое, что не до описания. Действительно, про дела монголов в этом краю большинство летописей сообщают лишь так: "И пошли к Ростову, и к Ярославлю, на Волгу, на Городец, и так пленили все на Волге до Галича Владимирского, и Переславль взяли, и Юрьев, и Дмитров, Волок, Тверь..." Как видим, ни про Ростов, ни про Ярославль одинаково не сказано, что их "взяли", то есть штурмовали.

По гибели Всеволода княжество возглавил его сын Василий Всеволодович. Уже в 1239 году ему пришлось ехать в Орду за ярлыком, оттуда он вернулся «с честию». Далее он бывал в Орде в 1244 и 1245 годах, причем историки не установили точно, зачем. Умер в 1249 году. Его сын Василий Васильевич упоминается летописью только раз, по случаю смерти отца. Вероятно, он был на тот момент младенцем, и вскоре скончался сам. Ярославский стол занял Константин Всеволодович, сын того Всеволода, что погиб на Сити.

О его жизни достоверно ничего не известно. Говорят, что он погиб в сражении на Туговой горе. Однако, историки не уверены, была на самом деле эта битва или нет. По легенде, Ярославль оказал сопротивление первому же отряду монгольских переписчиков, прибывших с целью составить реестр имущества для налогообложения, 3 июля 1257 года. Вышла кровопролитная битва, ярославцы потерпели поражение, и якобы с тех пор холм за Которослью стал называться Туговой горой, то есть горой печали.

По гибели Константина из всего ярославского дома, который и сформироваться-то не успел, осталась только Мария, дочь Василия Всеволодовича. Но сама она править не могла. Поэтому ее выдали замуж за смоленско-можайского князя Федора Ростиславича Черного (1260). Он был ущемлен тем, что в реальности распоряжался лишь в Можайске, а потому после брака сразу перебрался в Ярославль. Правда, и тут ему пришлось туго: мать Марии, княгиня Ксения, не признавала за Федором прав на реальное управление, и стремилась все делать по своей воле.

В этот период Ярославль стал (якобы) инициатором восстания 1262 года против откупщиков монгольских налогов, восстания, инспирированного, видимо, Ксенией вместе с другими правителями русских княжеств. Их цель была, во-первых, подмазаться к правителям Золотой Орды, в те годы находившейся в процессе отделения от Великой Монгольской империи (налоги шли в Монголию, а не хану Орды). Во-вторых, князья хотели получить право самим собирать дань, оставляя часть себе. Обе цели были выполнены. Но вече, принимавшее решение о сопротивлении сборщикам, наверное, не вникало в такие тонкости, и князья манипулировали им в меру своего коварства. Характерно, что восставшим за их дела от ханов в общем-то ничего не было, хотя за другие проступки, куда более мелкие, ханы присылали «лютых послов». По поводу этого восстания советские историки писали разные патриотические вещи, мол, свободолюбивый бунт и т.п. Сегодняшнему поколению историков приходится с трудом продираться через эти писания, хотя в летописи (см. например ПСРЛ, т. 33, за 6770) сказано прямо: " Собрали вече против мусульман по всем городам русским. Потому что мусульмане откупают дань монгольскую, и тем много зла творят людям... А монаха Зосиму преступника в Ярославле убили". Итак, Ярославль никаким инициатором не был, и отличился от других городов лишь тем, что в нем жил монах Зосима, действовавший заодно с мусульманами. За то и пострадал. Факт яркий, он остался в головах у историков, а Ярославль сам собой превратился в очаг "народного гнева".

Несмотря на антимонгольские настроения в городе, Федор согласился вместе с другими князьями и монгольским войском Менгу-Тимура пойти на ясов и алан, которые не платили дань Золотой Орде (1277). Поход, как известно, закончился победой. По его окончании хан стал предлагать ему руку своей дочери. Федор не посмел отказаться, хотя был женат. Ксения, однако же, не пускала его в Ярославль, указывая, что христианину нельзя жениться дважды. В дело вмешался ордынский посол, но и он не смог переубедить «бабу». К счастью для всех, Мария вскоре умирает, Федор в Орде женится на дочери хана с легким сердцем, но в Ярославль ему все равно хода от Ксении нет, более того: на стол в Ярославле номинально ставят сына Федора от Марии, Михаила, еще младенца.

Дочь хана сразу крестили, и назвали Анной. Хан, поскольку Федора по-прежнему не пускали в Ярославль, дозволил ему взять несколько ордынских городов в кормление. Говорят, что Федору разрешили поставить в городах Золотой Орды несколько храмов, и это похоже на правду: на ордынских городищах часты находки крестов и даже предметов богослужения. Вероятно, одним из городов, которые хан отдал Федору «в кормление» на территории Орды, мог быть Бельджамен, где русское присутствие особенно четкое. В Орде у него родились дети Давид и Константин.

По смерти в Ярославле Михаила, Федор отважился поехать туда вместе с детьми и Анной (1290). Жители не хотели его принять, но смоленская дружина заставила. Вступив в Ярославль, Федор занялся строительством, строила храмы и монголка Анна. Одновременно Федор не уставал воевать со своими родственниками, которые не пускали его в Смоленск. Так, незадолго своей до кончины он пошел ратью на сына своего Александра (видимо, прижитого еще до Марии), на Смоленск, но после битвы вынужден был отступить к Ярославлю. Вскоре Федор умирает (1298) , якобы приняв перед кончиной постриг. Потом его даже причислили к лику святых, но так же скандально, как он и жил, о чем мы скажем ниже. Безусловно, это – один из интереснейших русских князей. Ведь получается, что ему случилось побыть и князем ордынским, и делами в Орде управлять, чего больше никому не выпадало. Быть может, в тот период можно говорить о русско-ордынском княжестве где-то в районе нынешнего Волгограда. Ну, а что не любили его - так лишь по узости ума.

По смерти Федора в 1298 году на стол сел его сын Давид, умерший в 1321 году, полумонгол. Константин то ли занял трон вместе с братом, но умер уже в 1299 году, то ли вообще не вкусил власти. Это было трудное время для наследников удачливого отца. Ярославль сотрясали восстания: общине не нравилась промонгольская направленность Давида. На смоленские владения напирала Москва, и уже в 1303 году была утрачена родовая вотчина, Можайск. Наконец, по смерти Давида его сыновья поделили княжество на три удела, в результате чего значение ярославского стола упало. Впрочем, последние исследования говорят, что дробление княжества началось позже, при Михаиле. Вообще, мы вступаем в темный период жизни Ярославля.

Точно известно, что в 1321 году на трон сел Василий Давыдович Грозные Очи. Как и его предки, Василий жил до этого в Орде и имел там колоссальные связи. В 1330 году Иван Калита Московский предлагает ему жениться на дочери своей Евдокии. Калите нужен был человек с влиянием в Орде, который помог бы обуздать Тверь. Недаром после победы над Тверью Калита даже переселил в лояльный Ярославль пленных тверичей, из-за чего и возникла за Волгой слобода Тверица (по другой версии, тверичей туда поселили Иван Грозный - может, это и вернее). Сразу после того, как тверской вопрос был решен самым кровавым способом, Калита разлюбил своего зятя. В 1339 году Калита выслал 500 воинов дабы поймать Василия, ехавшего в Орду, но те князя не нагнали. Василий, говорят, в Орде жаловаться на Калиту, но вряд ли успешно. Последний факт, впрочем, неочевиден. Князь и в самом деле бывал в Орде в 1340 и 1342, но вместе с другими правителями, для подтверждения ярлыков от сменявшихся ханов. Из других его дел известно участие с съезде князей зимой 1340/1 годов и последовавшем затем походе на Торжок.

По смерти Грозных Очей в 1345 в Ярославле, по последним исследованиям, княжил некто Михаил. Видимо, это младший сын Давида. Так, в 1361 году Михаил ходил к хану Хызру за ярлыком. Вероятно, при Михаиле только и началось дробление княжества: из его состава вышла Молога. Неизвестно когда умер Михаил, за ним княжеством правил сын Грозных Очей от Евдокии Василий Васильевич. Точная дата смерти его неизвестна (после 1375), а правление предстает сплошным темным пятном. Неизвестно и то, на чье княжение выпадает взятие Ярославля новгородским войском (1371): это случилось в ходе войны Твери и Новгорода, с одной стороны, с Москвой и ее союзниками, с другой. Ярославль поддержал Москву, и был взят, как и Кострома.

Сам князь упоминается всего раз в 1375 году в связи с походом на Тверь, хотя есть какое-то внутреннее у всех историков убеждение, что он непременно был на Куликовской битве (1380). Но по его кончине наступает еще более глубокий пробел. Мы знаем сына Василия Ивана, который умирает в 1426 году. Родословные книги свидетельствуют, что он на княжении не был. Историки же говорят, что по летописям он должен сидеть на княжении, поскольку он ездил в Орду в 1412 году с Василием Дмитриевичем Московским,  а в 1425 году Иван вместе с митрополитом Фотием и князем обедали в Галиче. Однако, А. Орешников справедливо, на наш взгляд, замечает, что эти дела можно творить и не будучи князем. По его смерти буквально несколько месяцев правил Роман Васильевич, потом сел Федор, также сын Василия, умерший в 1434. По кончине же Федора в Ярославле вокняжился Александр Брюхатый, сидевший на столе до 1463 года.

В тот год он отдал Москве свои владения, но сидел еще до 1471 года как московский наместник. История с передачей княжества Москве вышла у Брюхатого занятная. В том же 1463 году он при поддержке монахов Спасского монастыря предпринял запоздалую попытку поднять голову. Ради этого они «нашли» мощи захороненных в монастыре князей Федора Ростиславича Черного и его сыновей Давида и Константина. Предполагалось, что это возродит боевой дух самостийности у Ярославцев. Московский летописец четко выявил подтекст события, и с юмором заметил, что эти новые чудотворцы Ярославлю добра не принесут. В то же время новгородская летопись сообщила о событии подчеркнуто нейтрально - но и не сочувственно. И в самом деле, Брюхатый в том же году (по другой версии, в 1467) потерял все свои владения, сам уступив их по договору Москве. Правда, ради сохранения компромисса и социального мира в 1467 году Федора Черного с сыновьями решили таки канонизировать.

Но ярославские князья, как и ростовские, далее оставались скорее помещиками «по селам». Уже в 16-м столетии они постепенно лишаются своих владений и переходят на «оклад» к московскому царю. В заключение - несколько слов о ярославских монетах. Они на редкость не выразительны. Еще А. Орешникову удалось установить чекан Федора Васильевича и Александра Брюхатого, на том дело и стало.

Столица купечества

До 16-го века Ярославль мало выделялся на экономической карте страны. Оживление города связано с открытием торгового пути в Европу через только что отстроенный порт Архангельск (1584). После захвата Россией Казанского и Астраханского ханств (1552, 1556) расцвел и волжский торговый путь (прежде этого Волга была рекой войны, а не торговли). Агенты Лондонско-Московской компании избрали Ярославль в качестве основной складской базы для своих экспедиций на восток. По договоренности с властями, они вели дела через Ярославль, даже не заезжая в Москву.  Способствовало торговому росту Ярославля и то, что Иван Грозный, разорив без нужды (как кажется) Великий Новгород (1569), переселил в том числе в Ярославль множество купеческих фамилий. Факт, что практически все торговые люди, которые потом прославят свою новую родину, имели корни в Новгороде. Но внешне город оставался еще провинциальным.

Смута начала 17 века нанесла большой ущерб торговле, поэтому местное купечество, увидев, что с интервентов толку мало, взяло четкий курс на поддержку национальной власти в Москве. В 1612 году Ярославль стал на полгода базой для 25-тысячного войска Минина и Пожарского. Говорят даже, что на этот период Ярославль фактически стал столицей страны. Купцы Строгановы сами дали денег, и собирали их с желающих купцов. Уже в 1613 году победивший режим Михаила Романова в оплату поддержки выдал ярославским купцам, пожертвовавшим особенно большие суммы на ополчение, грамоты о привилегиях. Этим ярославское купечество вошло в торговую элиту страны – наверное, нигде больше не было такого числа купцов «первой гильдии» (термин позднейший, конечно), нежели тут.

В 1630 году в городе уже насчитывалось 29 постпредств только европейских торговых домов. Для обеспечения потребностей торговли в Ярославле поставили судостроительную верфь, которая делала суда, вполне пригодные для плавания как по Волге, так – недалеко – и по Каспию. Все это привело к резкому росту городской жизни – ширился посад, вокруг города кольцом встали многочисленные слободы. Бурное строительство храмов – город преобразился за считанные десятилетия – отражает избыточность купеческих капиталов, которые больше некуда было вкладывать, кроме как в церкви. В этом факте отразилась неразвитость экономики России, которая уже готова была вступить на капиталистические рельсы, но замерла на перроне.

Со строительством Санкт-Петербурга Архангельск потерял торговое значение, истощился и путь, который кормил Ярославль в 17-м веке. В начале 18-го столетия город переживает довольно жесткую экономическую депрессию. Но это лишь побудило купцов, скопивших к тому времени колоссальные финансы, вкладывать их в промышленность. Так что застой преодолели быстро. К 1770 году в городе и окрестностях работало уже 180 фабрик, тогда как столетием раньше их не было вообще. Но одними деньгами тут не обошлось. Так, знаменитому полотняному производству дали начало пленные шведы, а работали на них крепостные крестьяне, которых Петр разрешил приписывать к заводам. Это, впрочем, был общий для всей России порочный путь развития капитализма, который и завел ее в тупик.