В Казанском кремле, мечеть Кул-Шариф.

Часть II. Казанские ханы.

Часть III. Достопримечательности города.

В жизни часто так бывает: изучаешь, скажем, монеты Булгара, а сам в Булгаре никогда не бывал, или побывал тогда, когда “теоретически” изучил там едва ли не каждый камень. Так и у меня получилось: только в сентябре 2003-го удалось мне выкроить день и просто побродить по Казани с фотоаппаратом, хотя впервые – проездом – побывал я в этом городе еще в лохматом 1978 году, а уж писал про Казанское ханство и его столицу невероятное число раз. Дня мне не хватило: город стоит того, чтобы задержаться там подольше, что я непременно сделаю в другой раз. А пока – читайте впечатления и размышления человека, который хоть и ненадолго приехал в славную столицу нынешнего Татарстана, равно как и древнего Ханства, зато посмотрел на нее осмысленными глазами. Попутно хочу заметить, что лишний раз убедился – ничто не заменит личных впечатлений. Чисто кабинетных ученых надо истребить, как класс. Ты можешь нагородить массу теоретической шелухи по поводу жизни в древней Казани, но стоит тебе оказаться на кремлевском холме, и ногами измерить расстояние, скажем, от кремля до древней торговой площади, как начинаешь смотреть на вещи совершенно иначе. Я надеюсь, как всегда, в своих записках отразить это личное впечатление, дабы поделиться с теми, кто просто в силу географии до Казани не доедет никогда, но в чьем сердце бьется пепел ханских минаретов.

Основание города

Так когда же основана Казань? Да, но вопрос уже решен: Казани, конечно же, 1000 лет. Ни в коей мере не пытаясь опровергнуть этот тезис (что, кстати, и бесполезно), мы решились все же провести небольшое разыскание на этот счет. Мы разберем аргументы сторонников четырех версий: “ранней” (Казани – 1000 лет), “версии Казанского летописца” (Казань основана в 1177 году), “версии Хасана” (Казань основана ханом Хасаном в 14-м столетии), и версии “кочующей Казани” (город постоянно менял место своей дислокации).

Предварительное замечание: конечно, мы признаем, что человек жил на территории Казани с очень давних пор. В нынешнем городе известно не менее десятка стоянок эпохи мезолита и неолита, в том числе одна поздняя мезолитическая стоянка располагалась в кремле. На кремлевском холме обнаруживаются следы культур бронзового века (полированный каменный топор, лепная керамика), приказанской культуры (вторая половина 2 тысячелетия до РХ), ананьинской (ранний железный век), пьяноборской (первая половина 1 тысячелетия по РХ). Неподалеку от кремля открыт могильник древних марийцев 9-10 веков – а тут уж и до даты основания города по “ранней” версии недалеко. Да, жизнь в Казани не прерывалась тысячелетиями – больно место удобно и красиво. Но когда люди основали здесь город? Конечно, сам вопрос – а что есть “город” - далеко не решен, но мы не будем втягиваться в эту чисто теоретическую дискуссию. Вместо этого приступим к разбору фактического материала.

“Ранняя версия”. Аргументы в пользу очень раннего основания Казани, суммарно говоря, таковы: 1. Находка в кремле “чешской монеты”. 2. Находка обломка арабского дирхема. 3. Находка ранней венгерской пряжки. 4. Каменная стена 12-го века.

1. Чешскую монету (рисунок 1) обнаружили в 1997 году (раскоп IX, северо-восток от Благовещенского собора). Ее описание:

Л.с. Равноконечный крест, по кругу VACLAV CNIZ=“Вацлав князь”. О.с. Храм с двумя ступенями, между колоннами IOA (монограмма монетария?), по кругу PRAGA CIVITA=“Город Прага”. Материал – свинец.

Ярмила Хаскова из Праги отнесла чекан “монеты” к правлению святого Вацлава, полулегендарного князя первой половины 10 в, о жизни которого больше церковных преданий, чем достоверных свидетельств. Однако, в Чехии у г-жи Хасковой практически нет поддержки, о чем она пишет прямо (“дискуссия… была отмечена определенным скептицизмом” – см. сб. Великий Волжский путь..., Хаскова, 2001). Причин скептицизма два: во-первых, трудно понять, как может монета состоять из свинца, во-вторых, смущает грамматическая форма записи имени и титула Вацлава, не характерная для 10 века.

Кто такой св. Вацлав? Одно время в науке всерьез дискутировался вопрос, был ли такой правитель на самом деле. Генеалогии говорят, что он был третьим из Пржемысловичей (первым в этой династии мы знаем деда Вацлава, князя Борживоя, якобы жившего во второй половине 9 в и принявшего христианство). Вацлав родился то ли в 907, то ли в 911 году, стал князем в 924 году и был убит то ли в 929, то ли в 936 году. Прежде чешские исследователи даже не заговаривали о том, что он чеканил свою монету, хотя бы потому, что в Чехии и рядом с нею не было и нет находок его монет. Первые чешские монеты датировались временем после 955 года, их относили к правлению князя Болеслава I, преемнику нашего героя. В последнее время австрийские исследователи отодвинули начало чешской чеканки к 967 или даже к 999 годам. Как же могло так получиться, что монет князя Вацлава нет в самой Чехии, а в Казани – есть? Исследовательница пишет: “Причина возникновения монеты с именем Вацлава, надо полагать, не была экономической. Монета изготовлена из свинца с небольшой примесью серебра [надо полагать, следы серебра обнаруживаются только на уровне тонкого химического анализа – Е.А.]. Само собой разумеется, что, изготовленная из некачественного материала, она не могла применяться в международной торговле…”

И не только в международной – в торговле вообще. Это не монета, а медальон или украшение. Для этого периода развития экономики и денежного дела немыслима ситуация, чтобы денежный знак был бы выполнен из недрагоценного металла, тем более такого мягкого и негодного для изготовления денег, как свинец. Серебро было главным и единственным денежным металлом этого времени. Медь в Европе практически не использовалась, поскольку система замещения “монеты-стоимости” “монетой-знаком стоимости” еще не развилась.

Итак, медальон. Раз мы не видим экономического смысла в изготовлении этого предмета, мы должны поискать идеологический. Очевидно, он – в упоминании имени святого князя Вацлава. Медальон можно сравнить с иконками русских святых Бориса и Глеба (тоже князей в земной жизни). При этом, конечно, никто не будет настаивать, что подвески с изображениями Бориса и Глеба выполнены непременно во время жизни этих князей. Как раз наоборот – их возникновение относится к временам, когда сами Борис и Глеб были давно мертвы, а культ их сформировался и начал жить. Говоря проще, мы полагаем, что некто изготовил монетовидный жетон, написав на нем чтимого князя-святого, не при жизни князя, а тогда, когда он уже был признан святым. При этом мастер или имел в виду выдать свое изделие за подлинную монету Вацлава (сколько голов Иоанна Крестителя ходило по европейским церквям именно в эти годы!), или же просто фантазировал.

Когда это могло произойти? Ответ дает филология. Форма записи имени Вацлава на жетоне отводит нас к 11-12 вв (см. работу Я. Хасковой, 2001), а форма записи слова “князь” - вовсе к 15-16 вв. Таким образом, медальон был выполнен в Чехии примерно в 15-начале 16 вв, и тогда же попал в Казань вместе с чешским путешественником, который в Казани умер, или просто свой жетон потерял. Мне остается отдать дань искреннего уважения таким остроумным исследователям, как Йиржи Слама, которые на основании казанской находки выстроили концепцию контактов Булгарии через Чехию с испанскими мусульманскими государствами (все участники этой, якобы имевшей место, сделки, в том числе Чехия, активно торговали рабами). Концепция красивая, но нумизматика – стихия для красивых концепций достаточно дискомфортная, потому что монета – не керамика, и не кусок гвоздя; ее не так просто “заставить быть” тем, чем хочется.

2. Вторая монета, наделавшая много шума – половинка саманидского (династия в Средней Азии) дирхема (серебряной монеты; рисунок 2). К сожалению, облом прошел по монете так, что не читаются ни дата, ни город, ни даже имя правителя. По аналогиям удалось установить, что монета чеканена в первой половине 10 века, скорее всего в Шаше (Ташкент), хотя почерк легенд также напоминает продукцию Балха и Андераба.

Находок саманидских монет в Восточной Европе очень много, и в деревнях, и в чистом поле, и в культурных слоях городов. Огромное количество серебра шло по Волге из Азии в Скандинавию, что-то терялось и оседало по дороге. Когда в сентябре 2003 года под Муромом проходила нумизматическая конференция, в которой участвовал автор этих срок, местные жители принесли несколько десятков найденных неподалеку дирхемов, в том числе очень редких. Именно поэтому Ф. Хузин (Хузин, 2001) пишет – “саманидский дирхем не относится к числу редких находок…”. Но далее – “однако значение этой находки для определения ранней даты нашего города велико”. К сожалению, мне осталось непонятным, в чем именно это значение. Казанский обломок - безусловно, самый изученный на сегодня кусочек серебра (его показывали даже египетским специалистам). Но больше, чем тот банальный факт, что Казань лежит на волжском торговом пути, из него не выжмешь.

3. Ременная накладка из бронзы обнаружена в 1998 году, на полу мастерской позднего ханского времени (первая половина 16 в – на мой взгляд, тогда она и была потеряна; рисунок 3). Я не специалист по ременным накладкам. Специалисты же говорят, что такие накладки были распространены только в Венгрии и только в 10 веке. В Казани накладка стала подвеской – ее продырявили, и носили на груди. Поскольку ее нашли в слое 16 века, то, наверное, тогда и потеряли – как и сегодня, люди привязаны к своим украшениям, передают их из поколения в поколение, так что ничего необычного в столь долгом бытовании подвески нет. Когда она попала в Казань, попросту никто не знает.

4. Каменная оборонительная стена. Приступая к рассказу о древней оборонительной стене Казани, я испытываю некоторую робость, потому что это, конечно, главный аргумент ранней версии основания Казани. Будучи в кремле, я очень хотел посмотреть на эту стену, чтобы составить о ней свое мнение, но так и не нашел ее в отрытом состоянии. Поэтому мне придется судить о ней по литературе (рисунок 4).

Впервые эту стену нашли при раскопках 1928-1929 гг в одном из шурфов на краю холма, за Благовещенским собором. Ее тогда отнесли к 17 в. “Как было установлено позднее, основание ее (т.е. нижняя часть) относится к более раннему времени – концу 12-началу 13 веков”, пишет Ф. Хузин (Хузин, 2001).

Какое отношение к вопросу об основании города в 10 веке имеет факт наличия в нем каменной стены в 12-м? Казалось бы, никакого. Однако, косвенная связь на самом деле есть. Город, который в 12-м веке обзавелся каменной стеной, очевидно, был заложен куда раньше, и успел за это время развиться. Этот аргумент особенно важно привлечь потому, что культурный слой 10-12 вв в Казани очень тонкий, не более десятка см (Хузин, 2001, с. 196). Ф. Хузин объясняет это тем, что ранняя Казань была крепостью-убежищем; население жило на посаде. Однако, раскопки посада дали еще менее выразительный ранний материал. Следовательно, версии об основании города в 10 веке нужен более крепкий аргумент.

Если стена на самом деле построена в 12-м веке, у нас появляется право интерпретировать вал с деревянными конструкциями, обнаруженный в 1976-1978 гг в районе башни Сююн Бике, а также в районе Министерства здравоохранения, возле Тезицкого оврага, как остатки первоначальной крепости 10 века.

Интересно, что при этом никого не смущает простой факт: если стена Казани – на самом деле домонгольская, это была бы единственная каменная стена всей Волжской Булгарии. Вдумаемся: огромное государство, огромные города, соперничающие по размерам хоть бы и с Лондоном; развитая система дерево-земляной фортификации; никаких намеков на использование камня для фортификационных сооружений ни в Биляре, ни в Суваре. И только крошечная крепость на окраине – вдруг обзаводится каменной стеной. “Это пока единственное достоверно известное городище Волжской Булгарии, которое имело каменную крепостную стену…” – пишет А. Губайдуллин (Губайдуллин, 2002). Рассмотрим, насколько достоверно отнесение каменной стены к 12-му веку.

Безусловно, автор этих строк далек от иллюзии, будто он, ни разу не видя стены, “высмотрит” то, что “просмотрели” исследователи, которые вели реальные ее раскопки. Но я, как и прочие, читаю отчеты археологов, могу задавать какие-то вопросы, и делать для себя какие-то выводы, возможно, и ложные. Поскольку в монографиях атрибуция и датировка разных участков стены приведена как данность, изучим сборник “Археологические открытия в Татарстане в 2000 году”, где есть данные о том, как были получены выводы.

Итак, в северо-восточной части кремля, по картам 17-18 вв, шла руинированная стена, обнаруженная раскопками. Датированная сначала 16-17 веками, стена была потом передатирована 15-первой половиной 16 вв. В 1978 году у Тезицкого оврага нашли другую часть этой же стены, датировав ее второй половиной 12-го в. Позднее другие части этой стены найдены на восточном склоне холма. Если смотреть на картину целиком, получится, что стена идет от Тезицкого оврага (с юга) через восток на север эллипсом, огибая бывший ханский дворец. Интересно, что с западной стороны она вообще не прослежена.

Как она залегает? Для примера рассмотрим раскоп XVIII 1999 года. На нем прослежено 3 слоя – современный, русский и ханский (с середины 15 в). Атрибуция слоев вызвала у нас определенные сомнения. Так, про третий, ханский слой сказано, что в нем присутствует “небольшое количество фрагментов русской белоглиняной и черной лощеной посуды”. В то же время хорошо известно, что чернолощеная посуда появляется только в 17 веке, и, стало быть, описанный слой не мог сложиться до 1552 года.

Золотоордынского слоя не отмечено, а вот домонгольский слой есть, хотя и тонкий – 5-12 см. Не совсем понятно, как можно с уверенностью выявить домонгольский слой, тем более бедный находками; описывая остатки вскрытой каменной стены, авторы раскопок (А. Ситдиков, Ф. Хузин) сообщают, что “на некоторых участках… фундамент стены покоится на погребенной почве, на которой отмечена тонкая прослойка культурных отложений домонгольского времени без находок”. Под стеной кое-где – древесный уголь и тлен, оставшийся, как полагают авторы раскопок, от доски, положенной по направлению стены. Что это была за доска, элемент строительной конструкции? Непонятно, зато “доска” как бы увязывается со стеной, а ее возраст, по радиоуглеродному анализу – 1010+- 25 лет.

Далее, описывая раскопки 2000 года (раскоп XXXIIIЖ), авторы говорят, что стена в этом месте раздваивается – более ранняя, как они считают, пошла от этого места на север, в сторону Воскресенской башни, а поздняя, русского времени, отправилась на северо-запад, в сторону Северной башни. Интересно, что эта русская стена “представляет собой каменную конструкцию … сложенную из необработанных камней, скрепленных толстым слоем известкового раствора”. То есть русская стена также сложена достаточно архаично, разве что на растворе – ранняя стена кладена совсем насухую.

Вероятно, чувствуя, что аргументация возраста стены исходя из ее археологического расположения слабовата, авторы привлекают другие аргументы. Так, техника кладки стены без связующего раствора характерна “для ранних, преимущественно домонгольских кирпичных и каменных сооружений Волжской Булгарии и Древней Руси (см. исследования А. Н. Кирпичникова крепостной стены Старой Ладоги 9-10 вв). Следует обратить внимание еще на одну особенность крепостной стены… она располагается не по прямой линии, а следует рельефу холма… Тесная зависимость планировки раннесредневековых каменных крепостей от особенностей рельефа местности характерна и для древнерусских памятников 9-13 веков”.

С другой стороны, уже в этом, 2003-м году, когда пишутся эти строки, археологи нашли в западной части Казанского кремля основание многогранной, 25-метровой (?) каменной башни, датированной 15-м столетием. К сожалению, я имею только журналистскую публикацию об этом, так что не могу оценить достоверность этого сообщения. Однако, на мой взгляд, открытие реально. Оно лишь показывает, что реально каменная стена, рассмотренная нами только что, была построена в 15-м столетии. Огромная башня, о которой идет речь, была дозорной или фортификационной в этих стенах.

Каков же итог? Повторяю, я не берусь объявлять на весь белый свет, что археологи, копавшие стену в Казани, ошибаются или вводят общественность в заблуждение, а я пришел и все открыл. Мне просто хотелось бы поделиться с читателем своими наблюдениями от прочитанного. Лично меня не убеждает датировка стены домонгольским временем, хотя от этого факта научный мир, конечно, не перевернется. Тем не менее, нигде не написано, что при раскопках стены под нею обнаружены те-то и те-то предметы, которые имеют точную датировку. Из того, что мы знаем о слоях, в которых и на которых находится стена, складывается впечатление, что она построена в ханское время, в 15-начале 16 вв. Это тем более вероятно, что крепостное каменное строительство в ханское время можно считать доказанным (см. ниже). Что это вообще была за стена? Она опоясывает слишком малую территорию, чтобы считаться оборонительной стеной всей крепости. Скорее она охраняла ханский дворец и служила линией обороны цитадели. В истории Казанского ханства было немало периодов, когда на троне сидел независимый от Москвы, сильный правитель, например, из Крымской династии, которому был полный резон всерьез укрепить свою резиденцию (см. ниже).

Подведем итог. Версия об основании города Казани в 10-м веке вызывает у меня большие сомнения. Версия о существовании каменной крепости Казани в 12-м веке также кажется мне недостаточно доказанной. Однако, массив ранних вещей из раскопок в Казанском кремле достаточно велик (сводку см. в работе - Хузин, 2001). Этот массив в сочетании с тонким культурным слоем позволяет поставить вопрос о существовании в 10-м веке, и даже ранее, деревни, селища, или торжища на кремлевском холме. От этого селища, или временного стана, торгового поселка, происходят и другие эпизодические находки, особенность которых в том, что они разноэтничны. Найдены фрагменты хазарской керамики, древнейшей булгарской, поволжско-финской, и даже несколько древнерусских (домонгольских) фрагментов. Среди таких архаичных находок – бусы, которые западные исследователи датируют чуть ли не 8 веком, а наши скромно поднимают их в 10-й. Все это – “посещенческие” находки, остатки деятельности людей, которые на короткое время приставали к берегу, чтобы передохнуть или поторговать, и оставляли отдельные вещи, но не культурный слой. Не случайно в архаических слоях Казани (до 12-13 вв) нет находок, связанных с сельским хозяйством, что вообще трудно себе представить, скажем, для Биляра. В третий раз повторю, что все вышеизложенное – мое видение ситуации, не более того.

“Версия князя Хасана”. В работе “Историческая география Золотой Орды”, вышедшей в свет в 1985 году, московский исследователь В. Егоров выполнил филигранный труд: он приподнял статус регионов, которые, казалось, не могли на это рассчитывать (например, введя в оборот т.н. Чебоксарское городище), и одновременно понизил статус других центров, Казани в том числе, выстроив таким образом систему “сдержек и противовесов” для представителей “национальных наук”. Касательно Казани В. Егоров заявил, что она основана булгарским князем Хасаном, изгнанным из Булгара русскими во второй половине 14-го века. За эту версию ухватились чувашские ученые; В. Дмитриев из Чебоксар считает ее “убедительно доказанной”. В Казани она вызвала раздражение. Как мы покажем выше, при сопоставлении с новыми материалами она не выдерживает никакой критики, хотя на момент появления казалась вполне адекватной.

Напомним ее суть. Как сообщает Никоновская летопись, в 1361 году Булак Тимур (или Булат Тимур) овладел Булгаром. До этого Булгар был частью Золотой Орды (Улуса Джучи). Отныне бывший улус начинает претендовать на самостоятельность. Попытки местной (не всегда местной, впрочем) знати к центробежным действиям встретили негативную реакцию в Золотой Орде, которая сама была расколота на два лагеря: сарайских ханов (чингизидов), и лагерь Мамая. Булат Тимур пошел на Нижний Новгород, но потерпел неудачу. Хасан, местный феодал, воспользовавшись этим, занял престол в Булгаре в 1367 году. Хасан не понравился Мамаю, и он попросил нижегородскую рать сместить Хасана с трона.

Под 6878 (1370) годом Никоновская летопись помещает важнейшую статью: “…Тое же осени князь Дмитрей Констянтинович Суздальский и Новагорода Нижнего, събрав воиньства много, послал брата своего князя Бориса Констянтиновича и сына своего князя Василия Дмитреевича, а с ним посол царев именем Ачихожа ратью на Болгарьского князя Асана, еже ныне глаголются казанцы. Князь же казаньский Асан посла противу их с молением и с челобитьем и со многими дары; они же дары взяша, а на княжении посадиша Салтана Бакова сына, и возвратишася в Новгород в Нижний к великому князю Дмитрею Констянтиновичю”. Хасану разрешили удалиться куда-то на окраину улуса, очевидно, побоявшись вызвать его убийством более серьезные волнения.

Из этой летописной статьи вроде бы следует, что понятие “казанцы” возникло “только что”, и значит оно просто “люди Хасана”. Так же вроде бы очевидно, что города Казани еще нет, но есть “казанцы” = “хасанцы”. Отсюда напрашивается вывод, будто место, где осели эти “хасанцы”, стало называться “Казань”, а дружину Хасана можно рассматривать как субэтнос, давший непосредственное начало современным казанским татарам.

Когда же Хасан основал Казань? - рассуждал, наверное, В. Егоров. Уже в 1391 году Казань впервые упоминается как город: ее и Жукотин берут ушкуйники: “В лето 6899 …Того же лета новгородци Новагорода Великаго да и устьюжане гражане и прочии к тому совокупившеся выидоша в насаедах и в ушкуех рекою Вяткою на низ и взяша Жукотин, и пограбиша весь, и Казань, и пакы выидоша на Волгу и пограбиша все всех, и тако поидоша прочь”. С тех пор Казань фигурирует в летописях постоянно: город состоялся.

Однако, в этой стройной версии есть “но”, и не одно. Во-первых, свидетельствам Никоновской летописи, когда она говорит “Казань”, “казанцы”, нельзя доверять всегда и безоговорочно. Сравнение с другими источниками показывает, что ее редакторы в 16-м веке целенаправленно подменяли “Булгар” подлинника на более современное и понятное “Казань”. Во-вторых, и это еще важнее, как показали новейшие нумизматические находки, князь Хасан “удалился” вовсе не в Казань.

В 2003 году С. Гумаюнов и И. Евстратов ввели в научный оборот медные монеты, находимые на городище возле села Большие Атряси (и только там) с надписью, как они ее первоначально прочли, “Шунгат” (рисунок 5). Московский исследователь А. Пачкалов убедительно, на мой взгляд, показал, что надпись на монете надо читать как “Чекан Исан хана”. Как продемонстрировал А. Пачкалов, это – тот самый “Хасан”, и удалился он, стало быть, вовсе не в устье Казанки, а на городище возле Больших Атряс. Там он и осуществил вскоре после 1370 года крайне ограниченную эмиссию этих, а также серебряных (упоминаются еще исследователями 19 века), монет, имевшую не столько экономическое значение, сколько значение “самоутверждения”.

Версия кочующей Казани. С именем видного археолога советского времени Н. Калинина связана версия о том, что Казань не всегда располагалась на месте нынешнего кремля, а причудливо перемещалась. По его мнению, некогда она была в нескольких десятках километрах от города, там, где находится городище Иски Казань (Старая Казань), потом была перенесена на Зилантовскую гору, и только в середине 15 века оказалась на месте современного кремля. Ныне эта концепция отброшена – ставка сделана на поиски ранних артефактов в самом кремле. Посмотрим, было ли в этой концепции рациональное зерно.

Первой точкой, на которую из-за легенд о змее Зиланте (см. ниже) обращается наш взор – это, конечно, Зилантова гора с одноименным монастырем, которую одно время считали за городище (рисунок 6). Однако, раскопки самого Калинина 1940-х годов разочаровали: найдено всего несколько фрагментов поздней керамики 14 века, а также кирпичи с поливой, которые могут относиться к постройке золотоордынского времени. Если на горе и было городище, то его следы пока спорны. Больше на горе не копали, и вопрос о связи легенды с материальными остатками остается открытым.

Старое городище – место, упоминаемое рядом русских источников 16-го века, располагалось на посадской территории, там, где обретена была икона Богородицы Казанской (рисунок 7). Раскопками обнаружен комплекс находок 13-16 вв, но, поскольку внимание археологов занято одним кремлем, его должным образом не оценили. Не могу оценить его и я, потому что не видел подлинного отчета о раскопках.

Другой точкой, где наверняка была жизнь в золотоордынское время – территория так называемой Архиерейской дачи на юго-востоке города (еще эту дачу называют Новый Иерусалим). Века с 16-го там, на берегу озера Дальний Кабан, стоял Воскресенский монастырь, но в 1764 году его упразднили, и Екатерина II разрешила поселиться здесь архиерею. От Воскресенского монастыря сохранились надвратная церковь Тихона Амафунтского (конец 17 века), Воскресенский собор с трапезной, а также кельи и служебные помещения (все – рубеж 17-18 вв). Сами сооружения архиерейской дачи – классицистические постройки рубежа 18-19 вв. Но я отвлекся: как говорят археологи (см. Хузин, 2001, с. 186), на месте дачи и монастыря некогда находилось Кобанское городище (кстати, хороший вопрос – а не расположены ли все казанские монастыри на месте городищ?). При строительстве дачи найдены две надгробные плиты с арабскими надписями, именами принцессы Алтын-Бертек (умерла в 1297 году) и эмира Хасан бека (по шрифту – вторая половина 14 в). Примерно в этом же районе, у села Борисково, выявлено марийское поселение 10 - начала 11 вв.

В 1940-х годах раскопки на архиерейской даче были продолжены. Они подтвердили, что в золотоордынское время (13-14 вв) здесь был небольшой город с несильными оборонительными сооружениями. По словам Н. Калинина, удалось найти “резиденцию князя, которому принадлежало Кобанское княжество” (кажется, самим Калининым и изобретенное).

Наконец, последними претендентами на роль ранней Казани были Камаевское городище и Русско-Урматское селище, которые в совокупности в народе упорно называют Иски Казань, то есть Старая Казань. По татарским преданиям, Иски Казань основана после разрушения Булгара Булат Тимуром, то есть в 1361 году. Мы уже высказывали свое мнение на этот счет в связи с находкой там интересного клада. Мы полагаем, что на месте так называемой Иски Казани находился город Булгар ал Джедид, то есть Новый Булгар. Преемственность между столичным статусом Булгара – Нового Булгара – Казани очевидна, однако, к основанию собственно Казани вопрос о том, где находилась в разное время столица булгарского улуса, не имеет никакого отношения. Поэтому мы солидарны с теми татарскими историками, которые считают дурным тоном саму постановку вопроса об Иски Казани. Итак, версия кочующей Казани стимулировала раскопки, которые дали интересные результаты, но так и не ответила на вопрос, где и когда могла быть основана собственно Казань.

Версия Казанского летописца. Казанский летописец – яркое, талантливое, но, как принято думать, тенденциозное сочинение русского человека, который провел долгое время в казанском плену. За неимением историй, принадлежащих перу собственно казанских летописцев, Казанской историей (второе название Летописца) оперируют достаточно часто. Автор летописца говорит, что пользовался татарскими рассказами и письменными источниками. Мы знаем, что в ханстве была своя письменная традиция. Так, при рытье подвала в 19-м столетии, неподалеку от кремля, было обнаружено подземелье с татарскими рукописями (конечно, все были утрачены без прочтения). Так что во многом мы можем верить автору, который претендует на эксклюзивность своих источников информации.

В тексте Летописца приведена своя версия возникновения города. Там дана точная дата возникновения Казани – 1177 (в других списках – 1172). В источнике сообщается, что “в лето 6680”=1172 AD, из “старого города на Оке”, Бряхимова, вышел царь Саин Болгарский, и, поискав места [для другого поселения], в указанный год нашел его на самой границе Русской и Болгарской земель. Поскольку место было очень богато природными ресурсами, его Саин возлюбил. Однако, у территории был недостаток – много змей.

Здесь автор сам дает понять, что вставляет другой рассказ, легенду, не связанную с первым рассказом генетически, отделяя два сюжета словами “и глаголют мнози нецы”, то есть “говорят многие иные”. Самым страшным был змей, у которого одна голова была собственно змеиная, а другая воловья. Одной, очевидно, змеиной головой, он ел людей и скотину, а воловьей – траву щипал. Другие же, более мелкие змеи, пребывали рядом с ним, и жили с ним “всяческим образом”. Некий волшебник вызвался помочь. Он как-то собрал всех змей, включая главного, в одно место, обвел чертой, умертвил их чародейством, и зажег, и от смрада многие в войске Саина умерли, и люди, и “верблюды” (очень реалистичная черта – верблюды были в ордынских и булгарских войсках). Царь же на очищенном месте поставил город Казань.

Поскольку в глазах автора летописи царь стал как бы преемником змея в его лютовстве, автор не жалеет черной краски, чтобы показать, как характер змея передался Саину. В три года он выгнал всех русских, которые якобы жили там прежде (и ведь змея не боялись), привел с Камы “Болгарскую чернь” (очевидно, черных Болгар), самоедов (уральское племя) и черемис; последние, как поясняет автор, суть ростовцы, сбежавшие от крещения.

Попробуем разобраться, что тут имеет реальные корни, а что фантастично. Начнем с идентификации Бряхимова. Ныне возобладало мнение, что Бряхимов – это Булгар (не путать с Биляром, Великим Городом). Однако, наш автор помещает его на Оке, что можно рассматривать как явную ошибку. Явную ли? Бряхимов – буквально, “град Ибрагима”. Не могло ли быть так, что в регионе существовало два города с таким именем, второй – на Оке, откуда и путаница, закравшаяся еще в ум автора Казанского летописца? Действительно, как показали мы в свое время, в 1171 году власти мордовско-булгарского поселения на месте Нижнего Новгорода призвали для борьбы с войсками владимирского князя некоего Ибрагима. Безумно интересно, что с Ибрагимом и в самом деле были некие бывшие владимирские подданные, бежавшие от крещения. Позже летопись знает их как “Русь Пургасову”. Нижегородские легенды знают дорусский Нижний как Ибрагимов городок. Археологически его остатки открыты на месте современного элеватора – на берегу Оки, выше по течению, чем точка ее слияния с Волгой.

Что же получается? Согласно Казанскому летописцу, некий царь, выйдя из города Ибрагима, наверное, не по своей воле, начал искать нового места для поселения, и в 1177 году нашел его. Если видеть в этом царе правителя крепости, которая стояла на месте будущего Нижнего Новгорода, то все сходится, а главное, становятся понятны мотивы этого правителя. В 1171 году город Ибрагима был сожжен владимирскими войсками. Давление Владимирского княжества на крепость в устье Оки усиливалось. Находиться в городе стало небезопасно. Вероятно, булгарский князь бросает свой “юрт” на произвол судьбы, оставляя мордве самой заботиться о нем в противоборстве с русскими, и отходит на восток, где и основывает Казань в 1177 году. В этом смысле Казань на самом деле оказывается на границе русских владений, поскольку отступить этому царю пришлось именно под давлением русских.

Рассказ о зверствах правителя Казани по отношению к жившим там славянам можно считать полной выдумкой, если бы не находки в самых архаических, еще догородских слоях Казанского кремля русской керамики 10-11 веков. Мы не думаем, что русское, равно как иное другое поселение на этом месте до “Саина” было плотным. Это, как мы постарались показать выше, была торговая фактория, что не исключает некоторого количества постоянного населения, в том числе, как показывают керамические находки, славянского.

Теперь об имени этого царя – “Саин” (на самом деле, это прозвище). Вспомнив прозвище Батыя, историки зациклились на трактовке этого персонажа непременно как Батыя. Однако, прозвище “Саин” было очень распространено у тюркоязычных народов – даже знаменитый Симеон Бекбулатович, которого Иван Грозный поставил зачем-то царем, до крещения прозывался Саин Булат. Отсюда видно: этот Саин никак не связан с Батыем. С другой стороны, автор Казанского летописца сам поспособствовал путанице. Он слышал от татар, что основатель Казани вышел из города Ибрагима. Он не понял, что речь шла о предшественнике Нижнего Новгорода, и связал топоним с другим, камским Бряхимовым, несмотря на явную нелепость – тот-то не на Оке. Отсюда явно домысленный пассаж про Саина, который покидает Сарай и предпочитает ему Казань, что, в свою очередь, запутало современных историков.

Основав город в 1177 году, Саин предпринял вполне понятные меры. Он выгнал нелояльное славянское население, зато привлек с окраин черных Булгар, какие-то пермские племена (их было немало на восточных окраинах Булгарии), а также пригласил из бывшего своего владения самых закоренелых врагов Владимирского княжества – ростовскую мордву, которая отказалась принять крещение и ради этого эмигрировала. И так стала Казань столицей периферийного княжества на западных границах Булгарии вместо Ибрагимова городка, будущего Нижнего Новгорода. Вот как надо читать то, что автор Казанского летописца написал прямо и почти без ошибок. Автор летописца специально подчеркивает, что его информация эксклюзивна. Он не смог найти данных о начале Казанского царства в русских источниках, равно как извлечь их из расспросов русских купцов, и, только оказавшись в плену у хана, разузнал то, что нам и сообщил (гл. “Строение о казанском царстве”).

Осталось, пожалуй, только понять “нагрузку” легенды о змеях. С одной стороны, это могла быть татарская легенда, смысл которой утрачен. На это указывают, на мой взгляд, изображения на явно ранних “мордовках” (жетонах Казанского ханства), где мы видим змея почти таким, как его изобразил летописец (рисунок 8). После русского захвата символом “Казанского царства” становится этот дракон (рисунок 9), его любят изображать и русские цари на своих печатях, и татары на жетонах (рисунок 10). До 19–го столетия это был излюбленный в народе сюжет, и даже фабрикант украшений Кучкин помещает на бляхах для головных уборов фантастический герб с драконом в центре (рисунок 11). Правда, этот поздний дракон не похож на описание казанского летописца – у него одна голова.

С другой стороны, автор летописца мог придумать историю про дракона, чтобы показать, что цари казанские от этого дракона происходят, от него и лютости нахватались. Если делать выбор между этими версиями, то я бы предложил синкретический вариант: легенда древняя, но автор, усмотрев возможность лишний раз поизголяться над казанцами, придумал “кровожадные” детали. В исконном варианте легенды змей погибал без столь сокрушительных последствий.

Вместо подобного анализа, некоторые историки тратят силы на то, чтобы, как В. Кучкин, показать, что дата 1177 год – поздняя редакторская вставка. Не надо торопиться: мы видели массу примеров, когда “вставками” объявлялись вполне достоверные сообщения, и наоборот. Тем более, что массив археологических находок, накопленный татарскими археологами, указывает: именно с 12-го столетия, момента наибольшего расцвета Булгарии, на территории Казани начинают попадаться массовые археологически находки. Именно в это время, как мне представляется, сформировался специфический слой – сожженная трава (жгли, чтобы расчистить место под поселение, а возможно, и змей так выгоняли). Ничто не мешает принять именно дату Казанского летописца за момент основания города, особенно если учесть, что русский пленник, автор летописца, скорее всего, на самом деле работал в ханских архивах. Это, однако, личное мнение автора данного эссе. Я не собираюсь перечеркивать ту огромную работу, которую провели ученые, отдавшие предпочтение другой версии.

Имя города

Существует около 30-ти объяснений значения слова “Казань”. Одно из самых последних – якобы от слов “река, роющая землю” (казыган елга). Один маститый профессор росчерком пера изобрел “доисторическое племя” Каз (Гусь), тогда как Ан – якобы Земля. Другой профессор дошел до того, что связал Казань и среднеазиатский народ кушан, которые имели своих царей и чеканили монеты на рубеже эр, а как попали в Поволжье – Господь ведает. Но и это меркнет перед таким толкованием, как “арья” - арийцы, откуда путем длинной этимологической цепочки якобы и получаем “Казань”.

На мой взгляд, не надо быть знатоком лингвистики, чтобы догадаться, что Казань – от “казан”, то есть котел. Имя появилось, надо полагать, от внешнего сходства местности с котлом. Возможны два варианта. Либо холм, на котором стоит кремль, напоминал первым поселенцам котел, положенный на землю донцем вверх. Либо впадина у кремлевского холма напоминала тот же котел, но как бы заглубленный в землю.