В начале августа 2001 года я осуществил давно желанный проект: поехал в рядовую деревню, Рождественский Майдан (“майдан” - от татарского “стоянка, стан”) в Арзамасском районе Нижегородской области. И на несколько дней погрузился в жизнь этого местечка с тем, чтобы понять: что можно найти, археологически или этнографически, в произвольно выбранной русской деревне.

Выбрал я ее действительно методом тыка. Просто у деревни есть сайт в Интернете (trust.narod.ru), где, кстати, вы можете почерпнуть массу полезной информации о ней, а заодно узнать впечатления селян от моего визита - здесь). Я связался с авторами сайта, написал об их работе в “Российской газете” за 4 августа 2001 года, чтобы и от меня была им какая-то польза, и вот уже сижу в поезде на Сергач, еду до станции Арзамас. В 4 утра выхожу, на автобус в сторону Нижнего, и еду километров 40.

Тамошние места у археологов не пользуются хорошей репутацией. Считается, что здесь была своего рода “буферная зона” между Ордой и Русью, в которой предпочитали не селиться. Оседлая жизнь здесь начинается с 17 века или чуть ранее. Зато мордовские разбойники здешние места любили. Среди них выделялся некто Суроват (м.б. от русского слова “суровый”), который в конце концов был пойман по особому указу Нижегородского князя. Скрывались здесь и мордовские сектанты, о которых подробнее ниже.

В центре села возвышается пока еще руинированный храм Рождества Христова. Считается, что по храму переименовали и село, которое якобы называлось раньше Макрашский Майдан (вероятно, от названия местного мордовского племени “макраш” или “мась”, как и сам Арзамас=Эрзя+Мась). Храм хорош, и энергетика в нем сильная. Весной впервые за всю историю села из-под угла забил родник, бил две недели. Старики сочли, что это знак.

Сразу бросается в глаза, что основной придел построен в самом конце 17 или в начале 18 века, тогда как колокольня - в начале 19-го. Местные краеведы доказывали мне, что колокольня, напротив, старше, впрочем, и она начала 19 века, а прежде на этом месте якобы стоял построенный в конце 17 века деревянный храм. Однако, священник Роман сказал, что я прав, а деревянного храма прежде каменного никогда не было. Впрочем, посмотрите на снимки сами: почти кубический каменный массив, увенчанный небольшой маковкой, покоящийся на причудливом, в стиле “нарышкинского барокко” своде, не мог появиться позже 1710 года или около того.

Недавно храм начали восстанавливать, поэтому вокруг суетятся строители, и много мусора, так что расследовать окрестности храма, как я планировал первоначально, не удалось. Возле храма я подобрал три фрагмента керамики. Два вполне типичны для русской деревни, я их датирую 19-м веком, поскольку на них есть полива. А вот другой оказался с граффити (см. рисунок). О нем подробней - внизу страницы.

Возле храма когда-то было небольшое кладбище, на котором, возможно, хоронили только священников (деревенский погост находится в километре от села). Когда в 50-е годы рыли пруд, бульдозер подцепил несколько больших стволов деревьев, в которые и клали покойников вместо гробов, распилив стволы предварительно и вырубив сердцевину.

В самом храме несколько старых икон, которые прежде хранились по домам, а ныне жители передали их в храм. Среди них есть несколько интересных, но все не старше 18 века. Сфотографировать их я не имел возможности, поскольку в храме шла служба, а когда службы нет, он закрыт.

Священник, отец Роман, молодой парень 28 лет, с большой бородой и “византийскими” глазами, энтузиаст, отважившийся поехать в глушь, на содержание здешним небогатым селянам (вскладчину они платят ему совсем небольшие деньги, и жить ему приходится на турбазе в нескольких километрах). Священник руководит восстановлением храма, работает в архивах (он раздобыл в частности старую пергаментную карту района и самого села), а недавно распорядился закрыт счет храма, поскольку усмотрел в нем “число Зверя”. Он также выступает против ТВ, отмечая, что красный “глаз” телевизора (точка приема ИК лучей от пульта) - это глаз Сатаны. Впрочем, в деревне телевизоров нет.

В самой деревне под сотню домов, находится она на трассе Арзамас-Нижний, всегда оживленной. Когда-то в ней было несколько кузниц и две мельницы, ветряная на окраине села, на взгорке, ныне разрушенная, которую я не нашел, но где, говорят лежат и сейчас разбитые жернова; и водяная, глубоко в лесу, до которой я тоже не добрался.

Еще в деревне жгли уголь, делали деготь. Деготь, оказывается, делают из бересты. Я этого не знал, да и порасспрашивав городских знакомых, услышал самые разные ответы - “из смолы, из нефти” - но ни одного правильного. Деготь использовали для смазки деревянных осей у телег. Уголь жгли в больших ямах, куда складывали поленья. Главное было, чтобы они тлели без доступа воздуха, так что в яму, в принципе герметичную, вели каналы, чтобы, очевидно, дать кислорода ровно столько, сколько нужно для тления. Уголь ценился высоко.

Еще деготь использовали для промазки сапог, только сапоги мог позволить себе лишь очень богатый человек. Обычно довольствовались лаптями, и в деревне еще немало людей, которые умеют лапти плести. По их отзывам, лапти - обувь удобная. В них не жарко летом, тепло зимой, они не трут, мягки и комфортны. Зимой под лапти надевали онучи (это такие плотные вязаные шерстяные носки до колен), а у кого не было и онучей, отрывали от старых фуфаек рукава, натягивали на ногу, поверх лаптей, и так ходили. Сапоги же глава семейства мог в качестве дорогого подарка презентовать сыну в день свадьбы. Обычно молодые долго жили с родителями, лишь через много лет они могли построить себе новый дом.

Вообще, крестьян тех мест в старое время нельзя представлять беспросветно бедными. Так, предок хозяина того дома, где я остановился, решил как-то сдать свои сбережения в золотых монетах в банк в Нижний. Он попросил свою родственницу вынести монеты - очевидно, стандартные червонцы - и пересчитать (еще деталь характерная - что сам монеты сосчитать не мог). Пересчитанные монеты раскладывали горками, потом засунули в два чулка. Если принять длину чулка сантиметров в 30, а толщину монеты миллиметра 3, получится, что этот крестьянин скопил 2 тыс рублей, или 200 червонцев. Один червонец весил 8.6 грамма, так что крестьянин набрал 1,72 килограмма золота, которое по нынешним ценам (долларов по 10 за грамм) оценивалось бы в 17 тыс долларов. Впрочем, по тому соотношению цен эта сумма была еще больше. Но через несколько дней после того, как крестьянин открыл банковский счет, грянула революция, и деньги сгорели.

Тем не менее на обширном участке этого крестьянина был лишь небольшой дом, баня, и сельница, или сенница - фундаментальный сарай для хранения сена. Все это сохранилось до сего дня и выглядит крепким и сейчас.

Я полазил по участку, на котором все это стоит, но нашел лишь толстое металлическое кольцо, толстое, со слегка скошенными краями, диаметром 5 см. Его возраст и назначение я определить затрудняюсь. Возможно, это чисто утилитарный предмет для, например, привязывания коровы или лошади, но выкован он не раньше 19 века. Еще попадались гвозди и скобы, но, по-моему, все поздние.

Мне рассказали, что на огороде возле, кстати, храма старушка нашла две медных монеты, одну Александра Первого, вторую Николая, тоже Первого. Показать их мне она отказалась, считая, видимо, находку большой редкостью. Впрочем, одну она уже кому-то и подарила. Так что медяки по крестьянским карманам ходили, другое дело, что теряли их и крестики крайне редко: цветной металл, как видно, ценился высоко, и им не разбрасывались.

Крестьяне старой поры, как мне рассказали, были выносливыми и работящими людьми. Так, человек из той же фамилии в 20-е годы 20-го века отправился на базар в Нижний продавать теленка. Он шел пешком, теленок, замороженный (дело было зимой) лежал сзади на санях. До Нижнего 80 километров, к вечеру крестьянин пришел в город, но товар у него не приняли, потому что он забыл дома ветсправку.

- Сейчас схожу за справкой, - невозмутимо ответил крестьянин, отправился в обратный путь, к полуночи был в селе, и к утру стоял у проходной администрации рынка. С учетом того, что ему еще нужно было вернуться назад, он проделал путь в 240 км без отдыха.

Когда я позже рассказал эту историю своим знакомым в Чебоксарах, они поведали мне, что еще в 1950-е годы крестьяне из Чебоксар так же шли пешком в Нижний, волоча за собой тележку с мороженым мясом, продавали его в Горьком, покупали билет на обратный автобус и возвращались уже "белыми людьми". Между этими городами расстояние примерно 200 км, автобус тащится 5 часов.

Теперь о сектантах. Место это было глухое, и здесь скрывалась мордва, активно сопротивлявшаяся христианизации. Обычно мордва, как мне рассказали старики, молилась в открытое окно на небо, либо какому-нибудь конкретному предмету, например, пню. Помимо этого существовали достаточно развитые секты, одна из которых базировалась в соседней деревне и верила, что воплощение бога находится в Петербурге, и цель сектантов - добраться до этого идола и поклониться ему, чего они впрочем по бедности не могли осуществить. Представляется, что это - пережиток дурно понятого ислама, оставшегося здесь еще с ордынских времен, причем Мекка стала Петербургом. При попытке насильственного обращения к христианству такие сектанты запирались в избах и сжигали себя. Это, а также красноречивое название деревни и надпись на горшке, говорят о том, что эти места все же входили в зону влияния Золотой Орды, но жизнь здесь не развивалась из-за постоянной конфликтности на пограничье.

Ночь я провел в старой заброшенной бане, под шорох мышей. Из окна светила луна. Говорят, в банях обитает нечистая сила. Возможно, но спал я крепко. Утром пошел на службу, видел, как молятся люди.

Такая поездка. Я в полном смысле прикоснулся к живой старине. И этот опыт куда важнее книжно-библиотечного. Ведь пройдет не так много времени, и живых рассказов, подобных тем, что я слышал в этой деревне, уже не услыхать. А книги... Они никогда не заменять свидетельств очевидцев.