Переночевали в гостинице, где места были. Но она была за городом, на полпути к Боголюбову, резиденции Андрея Боголюбского. Отсюда до Боголюбова можно дойти пешком. Мы же утром поехали назад в город, где посмотрели, чем торгуют в антикварных магазинах. Их много, но работают они по своему графику. Немного икон 19 века. Литья побольше, но, как и в других городах, ничего выдающегося, в лучшем случае 18 век, чаще начало 20-го (рисунок 30). Есть ли монеты? “Да, царской чеканки 19-го века.” А монеты Золотой Орды? “Крайне редко, и только медные. Их тут не находят” (едва вернулся в Москву, ребята принесли мне серебряный дирхем 13 века, найденный накануне под Владимиром). “Зато есть серебряная восточная монета”. Мне показывают саманидский дирхем. Сколько стоит? “Дорогая вещь, сто долларов.” Действительно дорого. “Но это же 10-й век! Кто понимает, тот знает цену этой вещи.” Я не спорю. В Москве такой дирхем в идеальном состоянии стоит 10 долларов, с обломанными краями, но читаемый, можно купить и за бакс.

Но вот – дорога в Боголюбово открыта. Пытаемся сесть на автобус, но оказывается, что он ходит туда редко. С таксистом, точнее, первым частником, договариваемся за 50 рублей, и через 10 минут уже подъезжаем к месту, где – звон колоколов, мощные стены очередного монастыря, и где жил когда-то первый реформатор Руси, поплатившийся за реформы жизнью.

Здесь Клязьма сливается с Нерлью. Здесь – туристы, в основном иностранные, они приезжают на больших автобусах, и через полчаса их нет. Здесь богомольцы, которые приезжают на автобусах попроще и ходят сплоченными группами. Здесь придорожное кафе, где нет ни души, потому что тут никто не задерживается дольше, чем на полчаса – так построены экскурсии. В кафе можно пообедать с горячим за 10 рублей, и послушать парня, который полчаса клянчит у продавщицы бутылку пива бесплатно, и ведь получает – через полчаса.

В 1158 году Андрей заложил здесь дворец (рисунок 31). Почему вдали от города? Не хотел ли он того же, что и Иван Грозный, любивший такие самим же построенные, удаленные от города уголки, откуда он наводил ужас на страну? Легенда, конечно же, говорит, что Андрею приказала дистанцироваться от граждан сама Богородица. Андрей ехал вместе с иконой Владимирской, написанной в Константинополе, в Ростов, да в 10-ти верстах от Владимира кони застопорились. Пришлось разбить лагерь. Во сне Андрею явилась Богородица и все объяснила – хорошее, мол, место, строй тут город, а меня оставь во Владимире, где воздвигни монастырь Рождества (мы о нем уже написали).

Андрей взялся за дело с жаром, и дворец быстро поднялся из ничего. Он обнес замок белокаменной стеной почти километровой длины (это были первые на Руси каменные оборонительные стены). Археологи долго морщились, когда читали это свидетельство летописи, а потом взяли – и сами откопали фундамент.

В 1174 году Андрея убивают заговорщики. Причина – его наезд (нормальное древнерусское слово, кстати, возрожденное в обиход “новыми русскими”) на боярство. В Боголюбове сразу начинается череда погромов. От дворца Андрея почти ничего не осталось, поскольку все дальнейшие поколения только и делали, что старались как-то уничтожить, исказить построенное им. Бату здесь ничего не разрушил. Свои постарались. Фундаменты и первые этажи старых построек, впрочем, видны – а на них надстроены аляпистые верхотуры в стиле 18-19 веков (рисунок 32). Старая кладка безошибочно выделяется своим оливковым благородным цветом. Характерные для романского зодчества вертикальные белокаменные “трубки” – головы смотрящих вниз драконов – в вершине исчезают за новой кладкой (рисунок 33, 34).

Судя по реконструкции, это была “пряничная” башня с шатровым завершением, но весь облик сохранившегося фундамента опровергает это. Скорее всего, это был мощный блок камня с зубцами на верху, на манер западного замка. И строил его, как говорят источники, Ланфранко, зодчий немецкого императора Фридриха Барбароссы. Но того если мы прочитаем источники внимательней, возникнут совсем интригующие вопросы. Говорят, что, когда стройка окончилась, Андрей насыпал в огромную белокаменную водосвятную чашу монет, и мастера черпали оттуда деньги. Но какие монеты могли быть на Руси в это время? Своей не было вообще. Ходил горбатый слиток серебра весом около 200 грамм, стоивший целое состояние – вряд ли Андрей отсыпал мастерам таких слитков! Для мелких расчетов использовали шкуры. Но летопись не говорит, что Андрей насыпал шкур в чашу. Арабский дирхем уже не ходил, он испортился и перестал котироваться. Остается одно – немецкие, английские деньги, серебряные кружки диаметром около 2 см с головой правителя на одной стороне, крестом на другой и латинскими надписями. Такие по Руси в принципе ходили, они найдены в раскопках. Но откуда у Андрея столько европейской валюты? Кажется, строительство города не просто шло руками иностранцев, но – на их деньги. И тот же Фридрих Барбаросса не только отправил Андрею своих мастеров, он дал ему и денег, чтобы рассчитаться с ним и с русскими наемными работниками. Но зачем это было надо европейцам? Наверное, чтобы Андрей смог проводить свою политику, отгородившись от своего народа и страны. Так за что убили его бояре из рода Кучки? Ответ повисает в воздухе.

Влияние романской архитектуры в жалких остатках сооружений Боголюбова так вопиет, как больше нигде. Вот так называемое тройное окно, чудом уцелевшее (рисунок 35). Такое могли сделать в Италии, Германии, и только там. Специалисты выделяют еще несколько очень характерных штрихов.

Сегодня от башни сохранилась та часть, где Андрея убили. Те самые покои, к которым ведет узкая крутая лестница, выводящая прямо на улицу, без парадного входа. Здесь особенно много паломников. Андрей ведь считается святым. По сводам – фрески, изображающие сцены гибели святого князя. Они написаны в 18 веке в характерной для этого времени слезливой, но выразительной манере. Экскурсовод, закутанный в черное, разъясняет таким же черным паломникам, как было дело. Те вполголоса переговариваются. Потом все спускаются по лестнице (рисунок 36), и у входа, в небольшой нише под лестницей истово крестятся там, где стоит маленькая тумбочка, а на ней – иконы и горящие свечи (рисунок 37). По легенде, Андрея сразу не добили, и он сполз по лестнице вниз, за ним оставался кровавый след. Там, под лестницей, его приметили заговорщики и добили. Паломникам показывают пятно крови Андрея возле этих икон, которое не смывается столько столетий. Паломники его видят. Я не приметил.

А вот уже на улице, под сводами башни видны жалкие следы росписи 12-го века (рисунок 38). Как хорошо, что здесь не написали в 18 веке какой-нибудь живописный сериал! Краски яркие, чуть подернуты белизной времени, и смотрят на тебя сквозь века.

Заложен в 1158 году (рисунок 39). Он примыкал к Лестничной башни и был соединен переходом, уцелевшим доныне. Но почему “примыкал”? Потому, что нынешнее здание, стоящее на этом месте, построено в 18 веке. Тамошнему священнику захотелось света, и он приказал растесать в старом соборе окна пошире. Собор Андрея, который потрясал странников, рухнул: немецкие мастера рассчитали нагрузку до сантиметра и грамма. Достоинства возведенного в середине “галантного века” храма не хочется даже комментировать.

Впрочем, археологи помогли нам представить, что это было. Они провели в храме раскопки. Храм и сейчас – не действующий, и его можно рассмотреть снаружи и изнутри. Пол был устлан медью, отполированной до золотого блеска. Повсюду сверкающая майолика. Вот пол храма (рисунок 40), видите, основания колонн выполнены в стиле “соколиный коготь” (рисунок 41), как это делали на Западе? А вот резная капитель с ликами святых (рисунок 42). Объемная скульптура всегда была чужда Руси, но обычна для западного храма. Еще этот камень, так называемая четырехликая капитель, ассоциируется у специалистов с языческими идолами, например, со Збручским идолом Перуна. Все может быть. Резкие политические перемены всегда сопровождались религиозным вольнодумством. Можно предположить, что Андрей не мог найти опоры в православной церкви, которая впоследствии причислила его к лику святых, и имел дело с католиками и языческими волхвами, каковых в Северной Руси было в 12 веке еще немало.

Когда Андрей был убит, город и замок превратились в монастырь. Именно монастырские власти довели до логического конца разрушение памятников зодчества 12 века. Окружающая сегодня обитель монастырская стена (рисунок 43) – невысокая, и построена, очевидно, в 18 веке, как и большинство прочих храмов, о которых мы тут не упоминаем. Возле стены, по дороге к церкви Покрова на Нерли, мы подобрали характерную для 14 века черепицу (рисунок 44). В самом монастыре мощные, хотя и безвкусные купола поздних храмов прекрасно уживаются с деревянными бараками века 19-го (рисунок 45). В начале 90-х годов монастырь возродили, сделав сначала мужским, а через несколько лет – женским. Все сплелось здесь – духовное, светское, православное, западное… Ясно только, что харизма Андрея перевернула карму этих мест, навечно прославив их, и в то же время выключив из общего течения русской жизни. И остатки гордого замка не “переварены” до сих пор.

Чтобы попасть к этому знаменитому сооружению, достаточно выйти из монастыря, и пройти пару километров через луг, который удостоился звания памятника природы – и охраняется государством (рисунок 46). Стоя на Лестничной башне, можно разглядеть вдали силуэт Покрова, и я видел его, и Андрей любил стоять у Тройного окна, глядя вдаль, где те же западные зодчие воплощали еще одну странную его затею.

Храм показывается неожиданно из-за кустов. Он невысокий, и прячется до последнего момента. Зачем он здесь? Здесь нет и не было деревни. Это низменное место, и всякий раз по весне тонет не хуже Ленска. Но Покрова не тонет. Строители совершили настоящий подвиг, всего в несколько месяцев 1165 года построив искусственную террасу высотой более 5 метров (уровень самого большого половодья – 3 метра), укрепленную камнем, на которой и возвели храм. От него шла лестница вниз, и могли приставать корабли (рисунок 47). Сам храм окружала балюстрада. Она, как и пристань, ныне уничтожены, но холм, напичканный камнем, держит паводки, и Покрову не угрожает никакой паводок.

Зачем? Что за прихоть? Кажется, что, воздвигнув замок, отгородивший его от России, Андрей решил попрать самое русскую природу, построив храм там, где “нельзя”. Причины такого поступка, возможно, глубже.

Вспомним о причинах его закладки. В 1164 году Андрей двинул на Волжскую Булгарию. К тому моменты это было высокоразвитое исламское государство на территории современного Татарстана. Причин к нападению не было. Русские устроили в Булгарии страшное избиение, и наложили на булгар дань. Булгары, прекрасные зодчие, везли на Русь камень. Каждый десятый они оставляли на берегу Нерли. Там, из этого материала, Андрей и построил храм Покрова – монумент в память той победы. И вкалывали, наверное, зодчие из Булгара – ведь предположил же я в другой работе, что именно они строили первоначальный Нижегородский кремль. Как храм попирает природу, так Руси попрала Булгарию.

Булгары потом отомстят. Сначала их покорят монголы, но булгары быстро ассимилируют победителей, и создадут особый улус, превращенный в 15 веке в Казанское ханство. И уж тут-то понадобится вся мощь Ивана Грозного, чтобы победить государство, которое одно время – подумать только – вместе с Крымским ханством входило в Турецкую империю, и Казань подчинялась Константинополю.

Храм очень прост, хотя прежде выглядел более усложненно. Я был поражен искусству фотографов, которые снимают храм, и он получается у них таким одиноким, романтичным… на самом деле, нет точки, откуда ничто не мешало бы увидеть храм без досадных штрихов (рисунок 48). Под его подножием сидят рядовые владимирцы, загорают, плещутся в жиже Нерли, делают шашлыки, и их жизнерадостный смех не способствует восприятию. Территория храма огорожена покосившимся забором (рисунок 49), у калитки толпятся продавцы сувениров. Позади храма – так называемая сторожка смотрителя 18 века (рисунок 50), которая когда-то была тоже храмом. Это безобразное сооружение, и оно лезет в объектив отовсюду. Плюс огороды. Плюс тот самый смотритель, грубый и невежественный, который торчит в волшебном храме и скандалит с туристами, пытающимися фотографировать интерьер, и навязывает им сувениры.

А как хорош храм изнутри, если бы бубнеж этого чуткого ревнителя старины! Иконостаса нет, вместо него – низкая преграда, как это было принято в домосковской Руси, через которую видно Святая Святых. Свет играет в узких окнах под куполом. Вот солнце выглянуло из-за тучи, луч упал на рельеф, и я успел щелкнуть затвором, пока сторож ругался с немцем с видеокамерой (рисунок 51).

Храм украшен рельефами на манер Дмитровского собора во Владимире, но куда как скромнее, и с большим вкусом (рисунок 52). Сфотографировав все, что можно, мы присели возле храма на траву, и занежились под августовским солнцем. Чудо как хорошо. Гармония подкрадывается незаметно. Стоит отвлечься от излишних знаний истории, заставляющих видеть в признанных кумирах, даже и в ранге святых, только плохое. Абстрагироваться от продавцов сувениров и лоснящихся отдыхающих на импровизированном пляже – и вот оно, прикосновение к Вечности. Не умом, но сердцем.

Кажется, я сел на что-то острое. Это гвоздь, кованый гвоздь, которому наверняка лет 100. А может, больше? Гвозди ведь – не керамика, никогда не знаешь, когда его ковали. Может, булгарский кузнец под присмотром немецкого мастера, по планам Андрея, князя Владимирского, бил по этому гвоздю кувалдой, а потом бросил в чан с водой. И гвоздь зашипел, потерял окрас, затвердел. Я взял его с собой. Как вечное напоминание об этом божественном, вопреки всему, месте, где, кажется, Бог стал плотью и обитает с тобой.

Здесь заканчивается наш рассказ о поездках во Владимир. Мы расскажем о Суздале – отдельно, поскольку этот город, входящий в одну туристскую схему, непременное блюдо стандартного туристского меню, Владимирсуздаль, на самом деле – нечто совершенно иное. Впереди – дорога на Владимир, когда на станции возле Боголюбова мы прятались от дождя, слушая немыслимый говор здешних аборигенов, так непохожий на речь дикторов телевидения, кастрированную и оскопленную. Несколько километров в дребезжащем автобусе. Ужин в корейском ресторане возле Владимирского кремля. Путь в Москву через дорогу, которую со всех сторон обступает густой лес. Нерль - в сердце. Все забудется. Останется только она. Поправшая природу, чтобы слиться с ней.

Евгений АРСЮХИН,