Евстратов И. В. (г. Волгоград)

Полный текст доклада на 11-й Всероссийской нумизматической конференции в Санкт-Петербурге, 2003 г

Изучение истории Улуса Джучи сопряжено со значительными трудностями, в первую очередь, из-за крайней скудности письменных источников. Собственные хроники Джучидов до нас не дошли, а сообщения современников из других государств отрывочны и не всегда точны. В этих условиях важная роль отводится нумизматическому материалу.

За несколько столетий изучения джучидских монет помещенная на них информация зачастую была единственно достоверным источником для реконструкции событий в Улусе. Это особенно справедливо в отношении имен, времени пребывания у власти и последовательности смены золотоордынских правителей.

Каждое новое имя ордынского эмитента, открытое нумизматами, позволяло увеличить общий объем знаний по истории Джучидов, и иногда приводило к необходимости пересмотра сложившихся представлений о событиях, происходивших в те далекие времена.

Сегодня я выношу на Ваш суд, коллеги, свою атрибуцию одной джучидской монеты, точнее, одного монетного типа. В результате многолетнего изучения этих монет, я пришел к выводу, что на них присутствует новое, не известное доселе, имя джучидского эмитента.

Первая монета попала мне в руки в 1997 году. Экземпляр был хорошей сохранности, прочеканенный, и легенды обеих сторон читались на нем однозначно, без вариантов. На лицевой стороне надпись в три строки: “Султан/Гийас ад-Дин/ [на третьей строке – сначала - значок, буква или короткое слово, в своем начертании схожее с арабской буквой “син” и в конце строки - слово] “Хан”. На оборотной стороне, так же в три строки: “Чекан/Ас-Сарая/ [и две цифры года чеканки] “8” и “2”.

С тех пор до настоящего времени мне удалось обработать 41 монету этого типа из 6 частных коллекций. Большинство из них происходят с Селитренного городища в Нижнем Поволжье и Камаевского городища в Татарстане.

Поштемпельный анализ позволил выявить использование 13 штемпелей лицевой стороны и 12 – оборотной. Несмотря на графическую вариативность, легенды лицевой и оборотной сторон неизменны, за исключением написания даты, на чем я подробнее остановлюсь ниже.

Монеты медные, но на большинстве экземпляров сохранились следы поверхностного серебрения. Массовость этого явления для этих монет и отсутствие полностью серебряных экземпляров не позволяет говорить о деятельности фальшивомонетчиков. Скорее всего, перед нами плоды использования нетрадиционной для Джучидов технологии изготовления медных посеребренных дирхемов. Монеты на ханском монетном дворе сознательно изготавливались из меди, серебрились и предназначались для использования в сфере серебряного денежного обращения. Кроме следов серебрения на это указывает стилистика легенды лицевой стороны и наличие на нескольких экземплярах надчеканов “`Адл”, характерных для дирхемов XV века.

Вес имеющихся экземпляров варьирует от 0,51 до 0,96 г. Значительная часть изученных монет плохой сохранности – либо с окислами, либо уже очищенные химическим способом. И окисление и чистка, безусловно, повлияли на истинный вес монет и, при таких обстоятельствах, определение весовой нормы чеканки чревато получением недостоверной величины. Вес 22 экземпляров сосредоточен в пределах 0,65 - 0,85 г .Не исключено, что где-то в этом интервале находится величина, отражающая законный вес монет этого типа.

О дате чеканки. Монеты чеканились в XV веке. Все три цифры года чекана видны лишь на одном экземпляре – это либо 824, либо 829 год хиджры. Проблема в том, что небольшой крючок у головки крайней правой цифры делает её похожей на четверку и не позволяет однозначно говорить о том, что это девятка. На шести экземплярах проставлены только две цифры года – 8 и 2. Причем в некоторых случаях можно быть полностью уверенным в том, что третья цифра отсутствовала вообще – на штемпеле было вырезано только 8 и 2. Подобные наблюдения делают возможными два предположения. Первое – так обозначался 820 г.х. или, второе – цифра единиц по каким-либо причинам была пропущена, и дату следует интерпретировать как "восемьсот двадцать какой-то" год хиджры.

На нескольких экземплярах среди цифр года странным образом присутствует значок, очень похожий на арабскую букву “йа” в обособленном состоянии. Первое, что приходит в голову, что это опущенный на строчку ниже “йа” из слова “Сарай”. Но, минимум на двух монетах, при “йа” среди цифр, “йа” из слова “Сарай” стоит на своем месте, хотя и в несколько уродливом виде. Возникло предположение, что, возможно, перед нами не зафиксированный ранее в джучидской нумизматике случай комбинированного обозначения даты – при помощи цифр и хронограммы одновременно. Повторяю – это лишь предположение.

Числовое значение буквы “йа” - десять. Таким образом, на той монете, где рядом стоят "8" и “йа”, можно предполагать "восемьсот десять какой-то" год. Еще одна монета дает такое сочетание – 8 + 2 + “йа” + 9. Что здесь лишнее? Если “йа”, то 829 год у нас вроде как есть, хотя и с вопросом. Если лишняя 2, то часть оставшейся даты – 8 + “йа” - тоже есть.

Подытожив, можно предположить: наиболее вероятные даты чеканки – 820 и 829 годы хиджры. Не исключаются 819, 824 или какой-то еще из 820-х годов.

Переходим к главному – к атрибуции графического значка в начале третьей строки лицевой стороны. Этот значок, похожий на арабский “син”, так или иначе виден на 12 экземплярах их 41. И везде он занимает одно и то же место – в начале третьей строки, перед словом “хан”. Графика этого значка, несмотря на некоторые отличия, неизменна. Он состоит из равного количества одинаковых элементов. Наибольшую вариабельность проявляет последний, третий элемент этого значка, но это не ставит под сомнение равнозначность всех графических вариантов.

Иными словами, этот значок не случаен и его появление на монете оправдано необходимостью. Следовательно, этот графический элемент, специально помещенный в легенде в строго определенном месте, является её неотъемлемой частью, несет конкретную смысловую нагрузку и что-то означает.

Что? В синтаксическом плане легенды лицевых сторон джучидских дирхемов XIV и, отчасти, XV века практически неизменны. Я бы даже сказал, консервативно традиционны. Начинались они обязательно с титула верховного правителя государства “Султан” с эпитетом “ал-`Адиль”, “ал-`Азам” или без таковых. Далее следовало имя эмитента, состоящее, фактически, из одного или нескольких имен. Сразу после имени помещалось слово “Хан”. Оно являлось признаком династийной принадлежности эмитента к правящему роду. Заканчивались легенды либо этим словом “Хан”, либо следовавшим за ним благожеланием типа “Хулиде мулькугу”. Таким образом, титулу “Хан” предшествовало имя правителя.

“Монетные” имена джучидских ханов представлены либо только личным именем, данным при рождении – аламом, либо почетным прозвищем – лакабом в сочетании с аламом. Реже имя эмитента состояло из трех имен – лакаба, второго, т.н. “мусульманского” имени и алама, например, Джелал ад-Дин Махмуд Джанибек хан. Во многих случаях на монетах мы наблюдаем “двойные” имена, например, Менгу-Тимур, Хайр-Пулад, Пулад-Ходжа, Орду-Малик и т.д. Некоторые исследователи не безосновательно полагают, что одно из этих имен является аламом, а второе почетным прозвищем, даваемым специально, для того, чтобы отличать одноименных потомков Джучи друг от друга. Не во всех случаях, однако, бывает ясно, какое из двух имен алам, а какое - почетное прозвище.

Глубокое проникновение ислама в культуру и повседневную жизнь Улуса Джучи во второй XIV века находит свое отражение и в изменении традиций имянаречения. В среде потомственных Джучидов появляются личные мусульманские имена, встречаемые ранее лишь в качестве “вторых” имен или лакабов. Правда, не всегда есть полная уверенность, что, например, ханы Мухаммад или Джелал ад-Дин, вошли в историю под своими личными именами, а не под “вторым” мусульманским именем и лакабом соответственно.

Учитывая сказанное, у нас есть все основания видеть в загадочном значке имя, точнее, одно из двух имен эмитента. Первое имя – Гийас ад-Дин – сомнений не вызывает. Предположение некоторых моих коллег о том, что рассматриваемый значок есть не что иное, как ненормативно и не на месте прописанное окончание слова “Гийас”, снимается наличием нормативного “са” на своем месте – над лигатурой “гайна” и “йа”. Точно в таком же графическом виде “са” прописано, например, в аналогичном лакабе Токтамыша, на некоторых его монетах.

Имя не может состоять из одной буквы. Следовательно, наш значок есть ни что иное, как лигатура из двух или более букв. Теоретически графика значка допускает множество вариантов чтения, но наиболее реальной мне представляется лигатура “сина” (или “шина”) с одной из букв, написание которых в конечной позиции схожи - “ба”, “та”, “са”, “ра”, “зай”, “нун” или “йа”. Не все возможные сочетания этих букв представлены в качестве слова в лексике восточных языков. Из словарных же слов, типа “сар” - главный; “синн” - возраст; “шатт” - рассеянный; “шарр” - плохой; “шай” - вещь, ни одно, насколько мне известно, не отражено в качестве имени в джучидских генеалогиях. В этой связи выбор любого имени, в пределах допустимого чтения, без опоры на другие источники может считаться произвольным.

Чисто интуитивно, руководствуясь лишь логикой, благозвучием (в моем понимании этого слова) и солидностью значения, соответствующему “царскому” уровню, я остановил свой выбор на слове “Сар”. Это слово в арабском, персидском и тюркском языках означает “глава”, “главный”, “старший”. Входит в состав сложносоставных слов, означающих главенство, главную роль в чем-либо, например, "главнокомандующий, предводитель, глава купцов" и т.д. Мне показалось, что слово с таким значением вполне подходит для имени человека со столь высоким социальным статусом.

У Н. И. Ашмарина среди чувашских имен есть имена с компонентом “Сар” - Сартуан и Сархун. “Сар” Николай Иванович этимологизирует как “русый”. Не все с этим согласны и, как знать, может быть, этот чувашский Сархун унаследован от нашего Сар хана.

Итак, полное имя эмитента – Гийас ад-Дин Сар хан. Если первое имя – Гийас ад-Дин – лакаб, нередко встречающийся у джучидских ханов, а второе – Сар – личное имя, то перед нами монеты неизвестного по средневековым хроникам правителя. Если же Гийас ад-Дин – алам или какое-то другое имя, под которым наш эмитент был известен своим современникам, а Сар – почетное “отличительное” прозвище, то это, возможно, один из двух одноименных потомков Тука-Тимура, 13-го сына Джучи.

Известны серебряные монеты с именем Гийас ад-Дина, чеканенные в Булгаре в первой трети XV века. А. Г. Мухамадиев, впервые описавший эти монеты, справедливо полагал, что эти монеты принадлежат Гийас ад-Дину б. Таш-Тимуру, отцу Хаджи Гирея, основателю династии Гиреев Крыма. Кроме того, он приходился сыном, внуком и правнуком наместникам Крыма XIV-XV веков. На его булгарских монетах впервые появляется лировидная тамга, которая позже, в несколько измененном виде, получила название тамги Гиреев Крыма.

Могли ли наши Сарайские посеребренные дирхемы выпускаться от его имени? В принципе – да. Но отсутствие на монетах лировидной тамги, иная технология их изготовления и, самое главное, присутствие в монетной титулатура второго имени – Сар – делает такое предположение маловероятным. Скорее всего, эмитент Сарайских монет - другое историческое лицо, носившее аналогичное имя – Гийас ад-Дин.

Джучидские генеалогии знают Гийас ад-Дина, сына Шадибека, джучидского хана первых лет XV века. Вполне вероятно, что именно этот чингизид воцарился в Сарае через несколько лет после своего отца. Не располагая достаточной мощью, чтобы удерживать под собою и Нижнюю Волгу, и Булгар, как это удавалось некоторым его предшественникам и последователям, Гийас ад-Дин Сар хан не имел и достаточных ресурсов серебра для чеканки. Это вынудило его прибегнуть к выпуску непривычных для джучидского денежного рынка посеребренных дирхемов.