Дмитрий Микульский, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН

или Как погонщики верблюдов

В номере первом газеты “ Версия “ за 2002 г. ( 8 — 14 января ) была опубликована статья видного журналиста Е. Крутикова “ Погонщик верблюдов. Хаттаб — типичное порождение арабской культуры”. Солидаризируясь с автором касательно неприятия личности и деяний международного террориста, который действует на территории нашей страны под именем Хаттаба, хочу в то же время выразить свое полное несогласие с авторскими оценками мусульманской в целом, и в частности, арабской культуры, объективным и доброжелательным изучением которой, в продолжение давнишних традиций российкой и европейской востоковедной науки, я имею честь заниматься уже не первое десятилетие.

Прежде всего, из статьи Е. Крутикова , с моей точки зрения, явствует, что он не понимает разницы между мусульманской культурой, то есть культурой, созданной народами, исповедующими ислам ( или же, выражаясь, по-старинному, мусульманство), и культурой арабской, то есть культурой, порожденной арабами, — совокупностью близкородственных по происхождению, языку и традициям народов, населяющих страны арабского мира. В значительной степени арабская культура носит мусульманский характер, однако существенная часть арабов, проживающих в таких важных и культурно развитых арабских странах, как Сирия, Ливан, Иордания, Ирак и Египет, исповедуют христианство, причем, зачастую, в весьма древней, сугубо восточной форме. Так что мусульманская культура и арабская культура это не совсем одно и то же ( в данной заметке я не буду вдаваться в подробности различий между понятиями культура и цивилизация ). А вот Е. Крутиков, справедливо характеризуя Хаттаба как отрицательную личность, пишет, что появление подобной фигуры, — “ показатель ... глубокого системного кризиса арабской цивилизации в целом. Пуштуны-талибы — мальчишки, выучившие Коран наизусть и умеющие стрелять из гранатомета, — это не расцвет, а деградация “. Видимо, ему не известно, что пуштуны — это не арабы, а особый ираноязычный народ, значительно отличающийся даже от отдаленно родственных им таджиков, с частью которых они проживают в одном государстве, Афганистане. Пуштуны весьма своеобразны и в антропологическом плане. Тем более они отличаются от арабов — ведь арабы семитоязычны; среди них распротсранен ряд весьма характерных антропологических типов. Востоковед с наметанным взглядов за версту различит и пуштуной, и таджиков, и арабов.

В связи с этой темой отметим кратко , что используемый Е. Крутиковым термин “ мусульманский культурный ренессанс “ не совсем правомерен. Тем более трудно принять его утверждение , будто этот самый ренессанс, то есть расцвет средневековых культур мусульманских народов ( типологически, то есть, по сути своей, отличающийся от культуры эпохи Возрождения,иначе говоря, Ренессанса, которая в определенный период была характерна для некоторых из европейских народов) был якобы осуществлен не арабами, а персами и таджиками. Дело - то обстоит как раз наоборот. Основы арабо-мусульманской культуры, которая распространилась на огромной территории арабо-мусульманского вселенского, так сказать, государства, Халифата,возникшего в результате арабо-мусульманских завоеваний, заложили именно арабы. Ведь именно арабы породили ислам, и, как верят мусульмане, именно устами арабского пророка Мухаммада Господь обратился ко всему человечеству на “ясном арабском языке” , как сказано в Коране. Простите мою преподавательскую навязчивость, но именно Коран, мусульманское Священное Писание, стал не только священной Книгой как для арабов, так и для других народов, принявших ислам, но и обрел статус неподражаемого и непревзойденного образца арабской прозы.

Далее, “ на своих кривых саблях”, как выражается Е. Крутиков, арабы принесли завоеванным ими народам не только ислам, но и арабский язык, а с ним — замечательную свою доисламскую поэзию, которая, как и Коран, стала предметом для подражания поэтов, творивших не только на арабском, но и на персидском, на турецком и на других своих местных, неарабских по определению, языках. Собственно арабская поэзия оказала на поэтическое творчество неарабских мусульманских народов огромное влияние не только в плане заимствования тем и образов, но и с точки зрения самой системы стихосложения. Достаточно сказать, что эта система, именуемая по-арабски арудом, была усвоена и приспособлена к особенностям своих языков многими неарабскими , но мусульманскими поэтическими традициями. Вполне естественно, что “ ираноязычные“, по Крутикову, ( а на самом деле, сочинявшие стихи на новоперсидском языке, иначе именуемом фарси) поэты писали четверостишья-рубаи не по-арабски — их поэзия определенно лежит за пределами арабской литературы.

Между тем, собственно арабское поэтическое творчество не угасло, но, напротив, расцвело в эпоху ислама. Первоначально им занимались исключительно арабы по происхождению ( как теперь принято говорить, этнические арабы). Именно в арабской поэтической среде возникло предание о бедуине-стихотворце Кайсе ибн Мулаввахе, безнадежно влюбленном в красавицу Лайлу. Обезумевший ( по арабски, маджнун) от любви Кайс и его возлюбленная стали героями поэм, написанных действительно не по-арабски, а по- персидски и по-турецки, а также на многих других языках, крупнейшими стихотворцами Востока и приобрели таким образом общемировую известность. Хотя бы на этом примере мы видим, сколь велика роль собственно арабской литературы для литератур народов мусульманского Востока и всего мира.

Следует вместе с тем отметить, что по мере развития арабо-мусульманской цивилизации, в связи с укоренением ее основ и мусульманской веры среди неарабов, многие из них сделались глубочайшими знатоками арабской словесности, сами стали выступать на поприще арабской словесности и поэтому безусловно считаются литераторами арабскими. Это такие сиятельные звезды на небосклоне арабской литературы, как Ибн ал-Мукаффа, Ибн Кутайба,Абу Нувас, Абу-л-Атахия и некоторые другие. Многие из них действительно были либо западноиранцами ( то есть, персами ), либо восточноиранцами ( то есть, предками современных таджиков) .Однако параллельно с ними или позже творили коренные арабы, такие, например, как Маарри и Мутанабби. И если среди арабских литераторов есть неарабы по происхожению, то это нимало не свидетельствует о том, что арабы не сыграли никакой роли в развитии своей собственной литературы да и вообще культуры, но указывает на благоприятность социокультурной обстановки в Халифате и для неарабских народов. Надеюсь, проводя историческую параллель,что факт нерусского происхождения Чингиза Айтматова или Тимура Кибирова, а также деятков других нерусских по происхождению писателей, сочиняющих на русском языке, также не может служить доказательством того, что дескать сами-то русские не имеют никакого отношения к своей собственной литературе.

Кто же , как не самые простые безымянные арабские горожане, правда ,впитав традиции других народов — индийцев,иранцев и греков, сочинили “ Книгу сказок 1001 ночи” , также ставшую шедевром мирового уровня ? Ведь арабы оказались хорошими учениками и сумели плодотворно использовать культурные достижения своих предшественников на пути построения культуры.

Завершая тему художественного творчества в статье Е. Крутикова, хочу отметить неверность его тезиса о мнимой чуждости собственно арабам изобразительного искусства. Ведь пресловутый исламский запрет на изображения, между прочим, не касается художественной сферы, но относится сугубо к области религиозной жизни. Свидетельством тому являются и сохранившиеся до нашего времени средневековые арабские книжные миниатюры, и многочисленные мозаики, фрески и скульптуры, украшающие арабо-мусульманские архитектурные памятники Сирии, Иордании и Андалусии ( областей Пиренейского полуострова, находившихся под арабо-мусульманским владычеством). Если бы запрет на изобразительное искусство был тотальным, то никакие иранцы с тюрками, будучи мусульманами, не сумели бы его обойти. К тому же, арабы — весьма древний этнос, возникший за много веков до начала миссии мусульманского Пророка. Великолепные сооружения, украшенные скульптурами и барельефами, которые сохранились в Йемене, сирийской Пальмире и иракском Хазаре, убедительно свидетельствуют о том, что , как было принято выражаться в XIX в., арабский дух никогда не был чужд творчества в сфере изобразительных искусств. Так что называть арабов “ молодой нацией” не очень корректно. Да и самим термином “ нация” следует пользоваться осторожно. А то получается совсем как у не очень образованных людей, которые, желая спросить у кого - нибудь о его национальной принадлежности, говорят: “ Ты кто по нации ? “

Хочется сказать несколько слов и о понимании или, вернее, непонимании Е. Крутиковым собственно исламских проблем.

Так, он полагает, будто арабы все на тех же пресловутых “кривых саблях” принесли завоеванным народам “ традиционный ислам”. Народы же мол этот самый ислам возненавидели, хотя и приняли и стали придумывать что-то исламское, но сугубо свое. Так вот, в современной иламоведческой науке и в современной мусульманской богословской мысли принято считать , что в эпоху арабо-мусульманских завоеваний в мусульманской общине господствовал первоначальный ислам, наиболее чистый, ислам эпохи первых преемников мусульманского Пророка в качестве руководителей мусульманской общины , которых мусульмане называют Праведными халифами. Такое совпадение мений исламоведов и мусульманских богословов, надо сказать, представляет собой редкий случай.Что же до так называемого традиционного ислама, подразумевающего не только поклонение Единому Богу, именуемому по-арабски Аллахом ,и почитание пророка Мухаммада, но и культ многочисленных так называемых мусульманских святых, посещение “святых мест” и поклонение им, а также высокий авторитет суфийских наставников ( то есть, руководителей мусульманских мистических братств-орденов, которые совершенно неверно именовать сектами), то он сложился много позже арабо-мусульманских завоеваний VII — VIII вв. И приобрел наиболее яркие свои формы в XVI — XIX вв., в эпоху османского ( то есть, турецкого) господства в большинстве стран арабского мира.

Далее, тезис о зарождении суфизма среди иранцев, равным образом как и о том, что суфийская поэзия, одним из устойчивых мотивом которой является воспевание вина как символа любви к Божеству, весьма спорен. Как бы то ни было, но крупнейшими арабскими суфийскими поэтами, в стихах которых этот знаменитый мотив встречается весьма часто, являются египтянин Омар ибн ал-Фарид (1180 — 1234) и андалусский араб Ибн Араби (1165 — 1240). Есть основания полагать, что это мистическое учение, обретшее со временем многие художественные атрибуты , зародилось в арабской среде, хотя и не без неарабского культурного влияния — что представляется делом естественным,ибо история мировой культуры — история подражаний и заимствований, и констатируя это я не открываю никаких америк.

Шиизм ( объяснять, что это такое, просто нет места, кто не знает, пусть обратится к какому-нибудь энциклопедическому словарю) первоначально зародился в арабской среде и лишь впоследствии, при посредничестве арабов, стал распространяться между иранцами. Шиизм является государственной религией Ирана, причем, только с XVI в., но позиции этого направления мусульманской религии также весьма сильны в таких арабских странах, как Ирак и Ливан. Значительные шиитские общины имеются также в Саудовской Аравии и некоторых других странах Аравийского полуострова.Как бы то ни было, но в силу особенностей шиитского вероучения и культа, среди шиитских религиозных руководителей ( условно говоря, духовенства ) в неарабских странах весьма значительную роль играют лица, считающиеся потомками имама Али, двоюродного брата и зятя пророка Мухаммада, то есть, обладающие арабскими этническими корнями, правда, весьма отдаленными. Таковым был, в частности, и знаменитый вождь исламской революции в Иране имам Хомейни.

Е. Крутиков , конечно, прав в том, что одно из ответвлений шиизма, исмаилизм, стал знаменем некоторых ираноязычных народов. Правда, скорее всего, знаменем борьбы не против арабской, но против тюркской экспансии — как это происходило на Бадахшане. Однако не следует забывать о том, что некогда, в Х в., исмаилитская династия Фатимидов, безусловно арабская по происхождению, первоначально основала свое государство в Северной Африке, а затем завоевала Египет, где фатимидские халифы велели отстроить для себя новую столицу — Каир, ныне — крупнейший город арабского мира.

Что до бахаизма, то он действительно имеет весьма слабое распространение в арабских странах и зародилсялся-то среди иранцев. Но исламское ли это вероучение или уже самостоятельная религия ?

И суннитский ислам, в наибольшей степени распространенный в арабском мире, не стоял на месте, живо откликаясь на потребности времени. В последней трети XIX в . , когда и весь мусульманский мир, и в том числе арабские страны оказались втянуты в систему мирового хозяйства, именно в арабской стране Египет появилось учение Джамал ад-Дина Афгани ( по происхождению, афганца) о необходимости приспособления ряда принципов мусульманской религии к потребностям современного ему мира. Идеи Афгани были подхвачены и развиты его учеником коренным египтянином Мухаммадом Абдо. Сочинения обоих этих мыслителей стали основой так называемого мусульманского модернизма и до сих пор оказывают значительное влияние на образованных мусульман всего мира. Так что утверждение Е. Крутикова о том, что мол кто угодно, кроме арабов, дал “миру новую формулу ислама”, совершенно неверно. Потом, некорректно указывать на некие “ исконно арабские толкования ислама” . Ведь ислам, как и христианство, — это мировая религия, породившая целую цивилизацию, которая , как известно, обнимает множество народов. В рамках этой цивилизации происходил и происходит интенсивный обмен идеями. Следовательно, утверждение о неких этнических рамках мусульманских богословских мусульманских теорий ( дескать существует арабское, иранское, турецкое и так далее толкования ислама ) также ошибочно.

Наконец, хотелось бы коснуться того, каким образом Е. Крутиков понимает культуру современного арабского мира.

А вот что действительно весьма прочно сохранилось у арабов, так это развитые семейно-родственные связи. Арабы уважают не только своих родителей, дедов, бабок и сестер, но и теток с дядьями. Старших родственников принято слушаться, а с мнением ровесников и младших — считаться. И правильно пишет Е. Крутиков о том, что и Хаттаб, и его сообщники из арабских стран, не с миром пришедшие на нашу землю, — это изгои, попавшие в Россию против воли своих семейств. Если “ у Хаттаба нет родины, нет семьи и нет друзей”, то он никакое не “ типичное порождение арабской культуры” ( которая в современную непростую эпоху конечно же, как и прочие культуры человечества, имеет кризисные явления), а просто отщепенец. Так его и ему подобных и следует квалифицировать.

Что же до Е. Крутикова, то он, безусловно, известный, талантливый журналист. Если мне не изменяет память, некогда мой оппонент публиковал в газете “ Сегодня “ интересные статьи о войне в Чечне, где содержались уникальные сведения и наблюдения о кланово-тайповой системе современного чеченского общества, о характере бытования ислама у чеченцев и, в особенности, о роли мюридских ( суфийских) братств в первую чеченскую кампанию и непосредственно после нее. Такая сфера журналистских интересов должна была бы привить Е. Крутикову уважение к иным народам и культурам. Ведь он, как человек образованный, думается мне, понимает, что федеральные войска воюют в Чечне не против чеченцев, а против террористов местного происхождения и “ зарубежного производства”. Поэтому от журналиста такого класса можно было бы ожидать более взвешенного и уважительного отношения к арабской культуре, порожденной народами, с которыми Россия имеет давние дружественные связи. А ведь сохранение и развитие этих отношений диктуется не только гуманитарными соображениями, но и жесткими прагматическими реалиями современной международной жизни.