“Исламский терроризм” - миф, рожденный в умах американских “ястребов”. Если Россия будет участвовать в этом мифотворчестве, то попадется в трагическую ловушку - считает видный российский востоковед.

геополитика

Евгений Арсюхин

Если попросить ребенка нарисовать абстрактного террориста, то и в России, и в США дети изобразят его не иначе, как в чалме. Сочетание “исламский терроризм” стало стандартной формулой в речах политиков, в газетных статьях. Почему? Есть ведь Латинская Америка, где целые страны охвачены террором, есть Северная Ирландия, наконец, даже в нашем отечестве далеко не за каждым взрывом - чеченский след. В разгар драматических событий на Ближнем Востоке, в дни, когда западные газеты строят прогнозы относительно американского вторжения в Ирак, мы встретились с человеком, прочитавшим не одну сотню томов мусульманских книг и объездившим почти весь исламский мир, одним из ведущих сотрудников Института Востоковедения РАН Дмитрием МИКУЛЬСКИМ. Его яркие высказывания и выступления эпатировали еще советскую общественность. Русский и христианин, он стал хорошим знатоком ислама, причем не только академического толка. Ученый крайне редко общается с прессой, но для корреспондента “РГ” сделал исключение.

- Кто первый поставил знак равенства между терроризмом и исламом?

- Все началось в 1979 году, когда произошла исламская революция в Иране. Запад этого не ожидал, и не знал, как это объяснить. Одновременно шла целая серия кофликтов на Ближнем Востоке, в основе которых - борьба палестинского народа за свою государственность. На Востоке носят чалмы, а борьба вылилась в формы террора, как это всегда бывает в народной войне - вспомним наших партизанов. Вот и напрашивался знак равенства: верует в Аллаха - потенциальный террорист.

Это - несмотря на то, что Северная Ирландия живет, как на пороховой бочке, со второй половины 19-го века. Ирландцы католики, но никто не заговорил о католическом терроризме. Баски воюют против, как они говорят, кастильского засилья, и за создание своего государства - независимой Басконии. Они - тоже католики, каких поискать: даже в давние времена владычества на Пиренеях мусульман они, в отличие от тех же андалузцев, не отказались от веры. А еще они - изощренные террористы. Но - нет коцепции каталического терроризма.

Отвлечемся от наций. Красные бригады в Италии, или антиглобалисты, или хиппи - все отметились на ниве террора. Но никто не говорит о терроризме хиппи.

Правда в том, что и баски, и ирландцы, и даже антиглобалисты - “свои”. А палестинцы и иранцы - неизбежно чужие. И вера у них явно не “своя”. Ею и проще всего объяснить поведение тех же азиатских террористов, и заявить, что во всем виноват ислам. Хотя даже на Ближнем Востоке террор начали не палестинцы, а израильтяне - когда боролись за создание государства Израиль. Вспомним взрыв израильскими террористами отеля “Царь Давид” в Иерусалиме в 1946 году. Что же, это - иудаистский терроризим?

- Но ту же революцию в Иране сегодня трактуют не иначе, как взрыв негативных сил, таящихся в исламе...

- Иран, в котором я бывал - страна с древней культурой, для мусульманского Востока это - классическая страна, где ислам показал, на какие достижения он способен. Но именно там с начала 19 века, и не без русского влияния, утвердилась квазисветская верхушка, ориентированная на западные ценности. Прослойка таких “европефилов” всегда была очень тонкой. Накануне революции шах взял резкий курс на реформы по западному образцу. Задумал согнать всех в города. Замыслил промышленный рывок любой ценой. Стал насаждать фермы, как в Техасе. Запретил женщинам-госслужащим ходить на работу в традиционной одежде. Общество взорвалось. То, что исламские лозунги стали во главу угла - лишь реакция на то, что лозунги шаха были зачастую антиисламскими.

- Хорошо, ислам для Запада - явно чужой. Но чужое и православие. Оно в глазах иных западных теологов даже хуже - те, исламисты, конченые люди, а православные, мол, во Христе юродствуют.

- Действительно, будучи на Западе, на форумах разного уровня не раз слышал речи о том, какое православие отсталое и непрогрессивное. Но, в отличие от восточных обществ, Россия еще со времен Петра и даже раньше стала насаждать светскость. Екатерина лишила церковь экономической базы. Революция 1917 года шла под антирелигиозными лозунгами. Поэтому сегодня, когда мир заговорил о терроризме, православие перестало быть той силой, на которую можно было бы ткнуть пальцем и сказать - “ а вот, это они”. У нас по сути атеистическая страна, нравится нам это или нет.

Но у вопроса есть и другая сторона. Не буду оригинален, если скажу, что лозунги революции 1917 года напоминали идеалы раннего христианства - это приметил еще философ Бердяев. Поэтому так называемый красный террор, с попыткой изжить религию, а на деле насаждавший новую веру, есть тоже своего рода религиозный террор, только извращенный. Для внешнего мира эти тонкости незаметны (но Блок увидел впереди революционеров фигуру Христа), и повсюду заговорили о пролетарском терроре.

- Тем не менее, есть ли в Коране прямой призыв к террору? На этот счет много домыслов, но ведь в подлиннике Коран никто ни в России, ни в Америке не читал, а переводы плохие. Вы - из тех немногих, кто может открыть Коран на арабском языке в любом месте, и прочесть, что там написано.

- Там есть одна “опасная” мысль: мусульманин обязан воевать с иноверцами. Победив, он должен им предложить принять ислам. Если они откажутся, он должен потребовать от них уполаты особого налога и признания подчиненного положения. Кстати, эти правила распространяются только на иудеев, христиан и исчезнувших ныне, но актуальных в пору создания Корана сабиев, а вот язычники должны либо стать мусульманами, либо погибнуть. Ну, Коран писался давно. И в Новом завете есть пассаж, который при желании можно понять как призыв не работать - о птицах небесных, которые не сеют, не жнут... Однако, даже этот древний текст - это не призыв к террору. Здесь не говорится, что нужно поджигать дом христианина, если он не хочет надеть чалму. Пусть налог платит. Да, говорится о священной войне, но не о терроре.

- В отличие от Америки, мы живем с исламским миром уже тысячу лет, и не просто “бок о бок”, исповедующие Аллаха - граждане России. И князь Владимир всерьез рассматривал идею принять ислам. Что было бы, если бы - принял? И, с другой стороны, какой была бы наша страна, не будь у нас “домашнего” ислама?

- Да, еще в 7 веке арабы столкнулись с русами, которые служили наемниками в Византии. И когда Владимир рассуждал об исламе, к нему пришли сторонники этой веры, и агитировали за нее. Если бы он поддался, это была бы совсем другая страна. Мы были бы похожи на боснийских мусульман, наверное. Скорее всего, образовали бы с Волжской Булгарией (на территории нынешнего Татарстана) военно-политический союз, и вместе выстояли бы против татаро-монгол. Не было бы ига. Но история не любит сослагательного наклонения. У Владимира были веские причины сделать тот выбор, который он сделал. Он знал, что делает.

Что же до того, какими были бы русские без “домашнего” ислама... Мы были бы менее пассионарными, то есть способными к прорывам, переменам. У нас не было бы таких трудолюбивых, ответственных, верных слову граждан, как татары. Наша культурная палитра была бы не столь ярка, Россия была бы однообразнее. А главное, наверное, не было бы пресловутой русской души, которая заключается, как отметил еще Достоевский, в способности понимать человека другой веры, нации. В 16 веке ногайский князь писал Ивану Грозному - “у нас с тобой один Бог, но разные веры”. Русские эту мысль усвоили. У американцев такого опыта не было.

- Россия столкнулась с чеченцами еще в середине 19 века. Как шла тогда чеченская война, под каким идеологическим “соусом”?

- Никто в Петербурге не говорил о том, что чеченцы - столь яростные враги потому, что они мусульмане. В глазах царского правительства чеченцы были разбойниками, и только. И в православие побежденную Чечню обращать не пытались. Напротив, царь вел на Кавказе политику корректной исламизации. Есть традиционный ислам, считали царские чиновники, и есть некие секты, отклонения. На традиционный ислам нужно делать ставку. С сектами бороться - руками самих поборников традиционного ислама. Царское правительство буквально насаждало на Кавказе шариатский, коранический ислам.

Интересный факт. В Петербурге был чеченский батальон, входивший в императорский эскадрон. Его устав писал небезызвестный граф Бенкендорф, и в этом документе граф проявил удивительную, как бы мы сейчас сказали, политкорректность. Он требовал не обременять горцев хозяйственными работами, не заставлять их носить единую униформу или оружие, к которому они не привыкли. Не навязывать им европейскую кухню. И уж конечно не требовать отказа от ислама.

- Но, кажется, эту политику унаследовало и современное правительство?

- Конечно. Москва поддерживает умеренное крыло ислама и официальные исламские институты. Ратует за сохранение системы муфтиятов, которая не имеет аналогов нигде за пределами России (она образовалась во времена Екатерины II). Экстремистов пытается изолировать. Но, к сожалению, в каких-то мелочах сохраняется наследие советского времени, когда всякая религия считалась плохой, а уж ислам - тем более. И еще - нет-нет, да и подпоем с американского голоса. Нам надо глубже изучать царский опыт: только там можно почерпнуть здравую практику общения с исламом.

- В прессе появляются статьи, которые уверяют: Хаттаб, недавно убитый - прямое порождение мусульманской идеологии, закономерный продукт ислама.

- Он - порождение экстремистского крыла мусульманского движения, которое стремится восстановить мировое исламское господство, “Халифат”. Подавляющее большинство мусульман никогда не согласятся с политикой Хаттаба, они воспринимают реваншистские идеи как безнадежно отжившие. Собственно, Хаттаб и оказался-то в России потому, что вынужден был порвать со своей родовой общиной. И отряды его состояли из таких же изгоев, которых исторгнула среда самих мусульман. Поэтому типичным порождением арабской культуры он считаться не может, но он - порождение кризисных явлений мусульманской культуры. Однако, кризис переживает сегодня не только исламская цивилизация, но и христианская.

- После 11 сентября аксиомой стала идея о том, что царство свободы, Запад, борется с царством средневековья и дикости, с Востоком.

- На самом деле - единственная в мире сверхдержава борется за то, чтобы стать еще более “сверх”.

- Но именно люди Бен Ладена напали на Нью-Йорк.

- Да, психически неуравновешенный человек с огромными деньгами сколотил группировку и совершил кровавый акт, в котором пострадали в том числе мусульмане - и они были в тот день в здании Всемирного торгового центра. Но в итоге, кому выгодно? Как говаривали в советской прессе, “вашингтонским ястребам”. Одни гигантские военные заказы чего стоят. После вторжения в Афганистан и экспансии в Грузии и Средней Азии Россия оказалась по периметру обложена американскими базами. Вот тебе и Бен Ладен, вот тебе и борьба с терроризмом! А ведь Москва так рассчитывала на помощь Запада в борьбе с внутренним террором.

- Мы говорим, терроризм да терроризм... Но ведь это - только метод. Есть тысячи причин, чтобы стать террористом. Не делает ли мир роковую ошибку, борясь с химерой?

- Как учили классики марксизма-ленинизма, которые не всегда ошибались, нужно анализировать экономические корни любого явления. Я не скажу ничего нового. Наверное, богатым странам надо помогать бедным регионам. Вести диалог культур. У американцев есть такое понятие - политкорректность, это когда нельзя африканцу сказать, что он негр, и даже животное - звучит обидно, надо - “партнер нечеловеческого происхождения”. Конечно, если негр этот - гражданин США, и если собачка живет где-нибудь в Ванкувере. Вот эту бы политкорректность да распространить бы на весь мир. Ну а на конкретных террористов есть ведь спецслужбы. Зачем нужна авиация дальнего действия в борьбе с террором, хоть убей, не пойму. Еще Римская империя показала пример того, как можно в сердце диких племен построить баню, библиотеку и театр - и не понадобятся легионы солдат. Что-то я ничего не слышал о кувейтских террористах. Гражданину Кувейта, мусульманину, очевидно, есть что терять.

Но я слукавлю, если не назову все-таки одну причину, почему ислам вообще заметнее - не только в том, что касается терроризма. Его “грех” в том, что он моложе христианства. Последнее исчерпало свою пассионарность, а ведь были горячие времена и у последователей Христа. Реформация в 16 веке залила кровью Европу. А охота на ведьм? Ислам находится сейчас на той же стадии. Впереди у него Новое время, время просвещения. Это не отставание, а асинхронность. Ислам так же бурлит, как некогда европейское христианство, в нем сталкиваются различные течения и учения, идет напряженный духовный поиск. Наложите это бурление на политическую карту и экономическую картину - вот вам и взрывоопасная смесь.

Были времена и на Руси, когда православный священник ходил с мечом. Помните, как Киев крестили? А Новгород? Силой. Поезжайте в старый русский город, и любуйтесь храмами, построенными еще до монгольского нашествия. Но где дворцы столицы ханов Золотой Орды, Сарая? А ведь у путешествеников захватывало дух, когда они видели, как по рукотворным каналам скользят, как в Венеции, лодки. Надо признать, что борьба Москвы с Золотой Ордой все же носила религиозную окраску, как борьба православия с бусурманами. При том, что Золотая Орда отличалась веротерпимостью, и даже поддерживала православие, раздавая “ярлыки” епископам и защищая церковь от произвола в том числе и русских князей. Наши же предки не отличались политкорректностью. Но - такова была стадия пассионарности у православия, активная стадия, и Москва вела себя так, как должна была вести.

- Вернемся в наше время. На Востоке - открытая война под антиисламскими лозунгами. Америка готовит вторжение в Ирак. В Москве так называемые ваххабиты взрывают дома. Что делать умудренной опытом России?

- В конечном счете мы сильнее Америки - морально. Те хотят непременно причесать всех под свою гребенку, мы понимаем, что каждая нация имеет право на самость. И мы признаем куда больше возможных “образов жизни”, чем Америка, которая так гордится личной свободой. В военном смысле мы ничего поделать не можем, да и не тот это путь. Прошли времена, когда СССР был силен, и обеспечивал стабильность, даже не обнажая оружия.